Во время чаепития в зал вошел какой-то человек в шляпе ученого, в просторной одежде и черных сапогах с белыми подошвами. У незнакомца были острые хитрые глазки, большой нос и усы. Он попросил убрать чашки, поклонился гостям и осведомился, кто из них господин Чжан, а кто господин Фань. Гости назвали свои фамилии.
— Моя фамилия Янь, — представился незнакомец. — Я живу в двух шагах отсюда. В прошлом году на экзаменах я получил ученую степень и уповаю на то, что меня выдвинут на должность. Уездный Тан — мой хороший приятель. А вы, господа, очевидно, его старые друзья?
Фань и Чжан рассказали ему о своей многолетней дружбе с уездным, и Янь проникся к ним глубоким уважением. Начальник общественных работ простился с гостями и ушел. Слуга Яня принес короб с едой и бутыль с вином. Накрыв стол, он открыл короб и достал оттуда девять тарелок. На столе появились куры, утки, рыба, окорок и другие яства. Янь пригласил обоих господ на почетные места и налил вина.
— Собственно говоря, я должен был просить вас почтить своим присутствием мой скромный дом, — сказал он, — но я боялся унизить этим приглашением ваше достоинство. Подумав, что вы скоро пройдете в ямынь, где мне трудно будет встретиться с вами, я приготовил здесь это скромное угощение. Не обессудьте, господа, поговорим здесь.
— Мы еще не сделали вам визит, а уже причиняем столько беспокойства, — ответили гости, принимая чарки с вином.
— Пустяки, — возразил Янь, приподнимаясь и выжидая, когда они осушат свои чарки. Но гости, боясь опьянеть, не решились пить много и, едва пригубив, поставили чарки на стол.
— Уездный Тан — человек скромный и добрый. Это счастье для всего уезда, — заметил Янь.
— Совершенно верно. А что хорошего для уезда сделал мой названый дядя? — спросил Чжан Цзин-чжай.
— В жизни людей все предопределено судьбой, и ее никто не изменит, — ответил Янь. — Когда уездный Тан получил эту должность, собралась вся местная знать. В десяти ли отсюда раскинули цветной шатер для встречи, а ваш покорный слуга стоял у входа. Гремели гонги, в воздухе реяли знамена, зонты и веера. Мимо проходили отряд за отрядом, музыканты и стражники. Когда появился паланкин, все еще издали сразу заметили, что у нового начальника высокие брови, крупный нос, квадратное лицо и большие уши. Я как увидел, так сразу почувствовал, что это совершенный человек. Но вот удивительно: его встречали десятки людей, а он из своего паланкина смотрел лишь на меня одного. Рядом со мной стоял один мой приятель. Он взглянул на начальника, потом на меня и тихо спросил: «Вы раньше знали его?» — «Никогда не видел», — ответил я. Тогда он вообразил, что начальник смотрит именно на него, и бросился вперед, решив, что уездный хочет спросить его о чем-то. Но тот сошел с паланкина, раскланялся со всеми и устремил взгляд совсем в другую сторону. Мой товарищ понял, что сановник смотрел не на него, и от стыда не знал куда деться. На следующий день я пошел с визитом прямо к начальнику в ямынь. Он только вернулся и был очень занят. И все же он бросил все дела и пригласил меня войти. Налил мне две чашки чаю и держался со мной как с хорошим знакомым, которого знал десятки лет.
— Он выразил вам свое уважение потому, что вы подаете большие надежды. Естественно, что теперь он постоянно советуется с вами, — заметил Чжан.
— Нет, впоследствии я редко бывал у него. Не скрою, я справедлив к людям. Я никогда не возьму ни у кого в деревне ни зернышка, ни нитки. Поэтому меня любили все начальники. Уездный Тан не терпит посетителей, но мне оказывает постоянное внимание. В прошлом месяце во время уездных экзаменов мой второй сын занял десятое место. Начальник вызвал его и подробно расспросил, кто его учитель, женат ли он. Одним словом, проявил большое внимание.
— Наш учитель хорошо разбирается в сочинениях, и если уж он оценил вашего сына, то надо думать, он очень талантлив. Поздравляю вас, — сказал Фань.
— Ну что вы, разве мой сын достоин такой похвалы, — проговорил Янь. — Наш уезд Гаояо славится по всей провинции Гуандун, — здесь ежегодно можно собирать в качестве налога с зерна, тканей, коров, ослов, рыболовства и строений не меньше десяти тысяч лянов серебра. — Янь провел рукой по столу и тихо добавил: — А наш уездный Тан берет себе не больше восьми тысяч. У прошлого начальника Фаня было десять тысяч. Ну а потом у него есть подручные, доверенные люди, вроде меня.