— Сейчас Янь Чжи-чжун ведет себя все более странно, — заметил Ван Жэнь. — Мы ведь с ним родня и несколько раз в год приглашаем его к себе, а он нам и рюмки вина не поднес. Помнится, только несколько лет назад, когда он сдал экзамены, он пригласил меня на пир.
— А я и тогда не пошел к нему, — нахмурился Ван Дэ. — Из-за того что ему удалось сдать экзамены, он заставлял нести ему подарки. Со всей округи деньги тащили. А уж про эту мелочь из ямыня и говорить нечего. Каждый из них отвалил ему сотню или две чохов[65], и он, несмотря на это, задолжал повару и мяснику, и до сих пор отдавать не хочет. Месяца через два после этого мясник устроил скандал. На что это похоже?
— Стыдно признаться, — заметил Янь Чжи-хэ, — но не стану скрывать от вас. Есть у меня несколько му плохой земли. В семье четыре человека, а мы отказываем себе и в цзине свинины. Захочет сынишка поесть, купишь ему в лавке самую малость на четыре цяня, и все. А у брата совсем нет земли и семья большая. Каждые три дня они покупают на пять цзиней мяса, готовят его так, что пальчики оближешь. За один присест съедят мясо, берут в кредит рыбу. Когда мы разделились, у него было столько же земли, что и у меня, да он ее всю проел.
А сейчас он тащит через заднюю дверь стулья из грушевого дерева и меняет их на пирожки с мясом. Разве это дело!
— Из-за вашей болтовни мы забыли даже про вино, — засмеялись гости. — Неси-ка сюда игральные кости.
Янь Чжи-хэ принес их и протянул гостям.
— Давайте бросать кости. Кто наберет за раз больше всех очков, того будем считать чжуанюанем. Выигравший должен выпить чарку.
Братья неоднократно выигрывали, и им пришлось осушить десятки чарок. Но странно, кости будто знали судьбу человека: Янь Чжи-хэ так ни разу и не стал чжуанюанем.
Заливаясь смехом и хлопая в ладоши, оба брата просидели до конца четвертой стражи и наконец, шатаясь и поддерживая друг друга, побрели домой.
Болезнь жены Яня все усиливалась. Каждый день к ней вызывали по четыре, по пять лекарей, которые давали ей и женьшень и аконит, но улучшения не наступало, и она уже перестала вставать с постели. Наложница Яня, мать ребенка, заботливо ухаживала за ней. Она подносила ей лекарства, а ночью, прижимая к себе ребенка, заливалась слезами у ее ног.
— Мне остается только просить бодисатву взять мою жизнь взамен вашей, — сказала она как-то ночью.
— Глупая, разве человек может продлить свою жизнь за счет другого, — проговорила госпожа Ван.
— Я имела в виду не это, — возразила Чжао. — Моя смерть ничего не значит. Но если умрете вы, господин возьмет себе новую жену. Ему за сорок, а сын у него один. Если он женится на другой, то новая жена будет любить только своего ребенка. Еще в старину говорили: «Дождаться ласки от мачехи, что тепла от солнца в ненастье». Мальчик, наверное, не вырастет, так как дни мои тоже будут сочтены. Лучше уж умереть вместо вас и сохранить жизнь сыну.
Госпожа Ван ничего не ответила. Каждый день наложница вся в слезах подогревала лекарство и бульон и не отходила от больной ни на шаг.
Как-то вечером она ушла и долго не приходила.
— А где Чжао? — спросила госпожа служанку.
— Молодая госпожа каждую ночь ставит стол во дворе, возжигает свечи, плачет и молит небо о вашем выздоровлении. Сегодня вечером, увидев, что вам стало хуже, она ушла молиться пораньше, — ответила служанка.
Жена Яня не поверила своим ушам. В следующий вечер Чжао, рыдая, твердила все то же.
— Почему ты не поговоришь с господином, чтобы он после моей смерти сделал тебя законной женой?
Чжао бросилась к господину Яню и передала ему желание его жены. Не в силах слушать эти слова, Янь Чжи-хэ сказал, чтобы только отделаться:
— Если так, то завтра я приглашу моих шуринов и мы вместе договоримся об этом, так как нужно их согласие.
— Как вы хотите, так и решайте, — махнула рукой жена Яня.
Рано утром Янь Чжи-хэ послал за шуринами, чтобы посоветоваться с ними о рецептах и об известных лекарях, которых можно было бы еще пригласить. Когда братья явились, он провел их во внутренние покои и рассказал им про волю их сестры.
— Вы можете сами ее спросить, — предложил Янь Чжи-хэ, и они подошли к кровати больной.
Она уже не могла говорить, лишь указала рукой на мальчика и закачала головой. Охваченные горем, братья не проронили ни звука.
Через некоторое время все прошли в кабинет, закусили, но о деле никто не обмолвился ни словом. После еды Янь Чжи-хэ пригласил их в потайную комнатку и там, плача, стал рассказывать о болезни жены.
65
Чох — связка медных монет (вэней), по тысяче в каждой. По стоимости связка равна одному ляну.