Надо идти, поскольку командир вызвал меня к себе в палатку. Возможно, это первая моя возможность попасть на вражескую территорию.
Последние строки были написаны неряшливо, так, будто пишущий очень спешил. Видимо, это что-то вроде дневника. Флетчер перелистал книгу до первой страницы. Действительно, там было имя, написанное золотом. «Журнал Джеймса Бейкера».
Флетчер обратил внимание на фамилию, обычную для простолюдинов. Вероятно, один из немногих людей этого сословия, наделенный способностью к вызыванию. Сама возможность этого была открыта совершенно случайно, когда любопытный мальчик-конюшний прочитал то, что ему не было положено читать, и случайно вызвал демона. После этого открытия большинство мальчиков и девочек в больших городах, ровесников Флетчера, стали проверять на наличие малейших следов способности к магии, необходимых для выхода в эфир. Но Пелт был слишком мал и отдален от городов, чтобы Инквизиция сюда явилась.
Снова оглядев выпавшую страницу, Флетчер скривился, поняв, из чего она сделана. На ней были процарапаны варварские руны, но под ними аккуратным почерком Вызывающего было написано произношение каждой из них.
Флетчер ухмыльнулся и приподнял книгу, глядя на нее в слабом свете вечернего солнца, проникавшем в окно. Теперь он знал, что он попробует сделать – ночью…
Глава 10
Флетчер и сам не знал, зачем это он решил пробраться на кладбище. В конце концов, вряд ли вообще что-то случится. Во-первых, он знал, что у большинства простолюдинов, даже обладающих магическими способностями, они столь слабы, что едва могут, скажем, перемещать небольшие предметы или создать искру. Насчет своих способностей он был уверен в том, что самая большая из них – умение сворачивать язык трубочкой.
Но, несмотря на все сомнения, все это его воодушевляло. Стоит попытаться. Прочитает заклинание и с чистой совестью сможет потом продать его на эльфийском фронте, не жалея, что не попробовал. А прибыль поделит с Ротерхэмом. В конце концов, это щедрый подарок, и Флетчер у Ротерхэма в долгу, а не наоборот.
Сев на разбитом могильном камне, он аккуратно положил книгу на старый пень в полуметре от себя. Уходя, все никак не мог решить, оставить книгу дома или взять с собой. Дидрик и его подручные могут вломиться туда в его отсутствие, но могут и обобрать его по дороге на кладбище. В конце концов взял, будучи просто не в состоянии расстаться с ней.
Кожаный свиток лежал в его ладони, и Флетчер вдруг с ужасом понял, что знаки были вырезаны на коже живой жертвы, потом им дали зарубцеваться, а потом кожу сняли с жертвы заживо. Вздрогнув от таких отвратительных мыслей, он постарался держать свиток кончиками пальцев. Его поверхность оказалась на удивление сухой и пыльной, учитывая, из чего он сделан.
Слова на свитке были не более чем последовательностью букв, больше похожие на музыкальную гамму, чем на орочий язык. Хотя он же не знает, какой язык используется для вызывания. Может, орки перевели текст на свой язык с какого-то другого языка. Более того, в книге написано, что вызываемый при помощи свитка демон уже пойман и «принесен в дар». Как знать, что это означает? Ладно, сейчас он просто прочитает свиток и сразу же вернется в теплую постель, довольный тем, что хотя бы попытался.
Ди ра го май ло фа ло го ра ло…
Он начал читать вслух, ощущая какую-то неловкость, радуясь, что его никто не видит, кроме, может, духов давно умерших людей. Слова лились с языка так, будто он уже знал их, и он не мог остановиться, так сильно было желание произнести их громко и отчетливо. Тело, будто теплый плащ, окутало ощущение, как после хорошего количества выпивки, но вместо тумана в голове, какой бывает от пива, Флетчер ощутил идеальную чистоту мыслей, так, будто глядел в кристально чистые воды горного озера. Для его ума эти слова были чем-то вроде магического уравнения, повторяющегося в различных вариантах, но очень мелодичного.
Фай ло со ней ди ро…
Слова неумолимо лились из его рта, дальше и дальше, пока он не дошел до последней строки. Когда прозвучали последние слова, Флетчер почувствовал перемену в своем уме. Хорошо знакомую. Бритвенную остроту восприятия, такую, какую он ощущал, спуская тетиву лука, но намного сильнее. Мир вокруг стал знакомым и чужим одновременно. Все цвета стали яркими, почти светящимися. Мелкие цветы, росшие меж могил, казалось, засветились эфемерным светом.