БОРОВИКОВ (наступает). Это кто же сказал? Это кто же запретил? Матфей? Или Лука?
ОВЕЧКИНА (упрямо). Нельзя.
ШАПКИН. Да нигде не сказано!
ДУХОВ. Я не участвую. Один раз, будучи соответственно настроен, я в гостях за пять минут выпил бутылку водки - а я не пью вообще, как вы знаете, - и стал, граждане, такое выдавать! Понесло меня в зону, мне рядышком поставили тазик. Я залью в себя, извергну обратно и ору: внимайте! Главное, ничего потом не помнил, а свидетели рассказывали, что я делал какие-то жуткие пророчества, говорил на редкость умные вещи... кропил мебель... короче, сыпал откровениями. Так что я не готов пока повторить. Слишком много энергии ушло.
БОРОВИКОВ. Да ладно! (Преодолевая сопротивление Д у х о в а, наливает ему).
О в е ч к и н а крестится. К р я к о в а с каменным лицом включает т е л е в и з о р. На экране - Ч е р н о д у е в. Лицо его мучительно напряжено, глаза полузакрыты. Звучит тихая музыка.
КРЯКОВА. Тихо, мудаки!
Начинается гвалт. Мнения разделяются. Д у х о в и О в е ч к и н а настаивают на немедленном устранении Ч е р н о д у е в а. К р я к о в а и Б о р о в и к о в в довольно смелых выражениях указывают оппонентам на узость их художественного кругозора. Ш а п к и н старается среди шума разобрать слова песни. Он держит нейтралитет.
ШАПКИН (морщит лоб). Никак не врублюсь... Вода... пройду через воду какую-то... Вода, очисти нас... Слышь, Духов! Он о воде!
ДУХОВ. Ну! Ну вот же!
ШАПКИН. Не знаю. Лично у меня, например, как Чернодуева послушаю душевный подъем.
КРЯКОВА. Подъем хуя у тебя.
ДУХОВ. Это иллюзия. Происходит кража неизвестных тебе энергетических запасов и лицемерное возвращение малой их части. Все равно, что у тебя увели кошелек с сотней рублей, о которых ты не знал, а потом торжественно подарили из них же пятерку.
КРЯКОВА. Что? Пятеру у него украли? Да он пропил ее на той неделе, пусть не пиздит!
ШАПКИН. Кто-нибудь - уберите ее, наконец!
БОРОВИКОВ. Друзья мои, давайте лучше шандабарахнем!
ОВЕЧКИНА (затравленно). Нельзя!
БОРОВИКОВ. Можно! (Пьет).
ШАПКИН (выпивает следом). Можно!
БОРОВИКОВ (Д у х о в у). Ты думаешь - что? Воду в вино - какое-то особое чудо? Ничего подобного! Все зависит от компании! Христос и апостолы были просто пьяны-пьянешеньки друг от друга, и пили они воду, но для них она сделалась как вино, потому что им больше уже и не надо было вина!
ШАПКИН. Точно! Сами пили и другим не мешали. Уж кто-кто, а Христос ханжей не был. (Выпивает снова. Крякает, задумывается). И вообще... с постами этими не все ясно. Вот, к примеру, рыба... Почему ее в пост можно есть, а мясо - нельзя?
ДУХОВ. Здесь сложный момент...
ШАПКИН (не слушает его). Ну почему, скажите? Она же тоже живая!
БОРОВИКОВ (серьезно). И не только рыба. Мой знакомый священник употребляет в постные дни утку - и ничего!
ОВЕЧКИНА (поднимает пальчик). Сатана воссел во храме!
ШАПКИН (Б о р о в и к о в у). Держи ее! (Хватают О в е ч к и н у, держат за руки, та отбивается). Пей! А ну , быстро выпила!
ОВЕЧКИНА. Ой, пустите! (Хохочет). Ой, прекрати щекотать, я сейчас выпью! Ой, пью уже, пью! (Пьет залпом, задыхается, багровеет).
ШАПКИН. Вот то-то же...
КРЯКОВА (О в е ч к и н о й). Петром тебе зваться... Уже отреклась.
ОВЕЧКИНА. При таком общем настрое о высоком думать невозможно. И даже вредно.
ШАПКИН (снова погружаясь в свои тревожные мысли). Рыба, утка... (Загибает пальцы). Стало быть, кура и гусь... Индейка...
КРЯКОВА. Моченый чесночок. Я недавно перед службой обхавалась.
ШАПКИН (кивает, загибает палец). Чеснок...
БОРОВИКОВ. Покаялась хоть?
КРЯКОВА. Козел, я безгрешна.
ШАПКИН. Да-да, только вот голубки пока что не лоно твое клюют, а на подоконник гадят.
КРЯКОВА. Дурак. (Выпивает). Мое лоно - святилище.
ДУХОВ. Господа, нам всего полчаса осталось, держите себя в границах!
КРЯКОВА (с отталкивающим кокетством качает солидным задом). Духарик, прогуляйся в зонку!
БОРОВИКОВ. Да! Просим! (Наполняет внушительный кубок).
ШАПКИН. Просим!
ВСЕ ВМЕСТЕ. Просим! !
БОРОВИКОВ. Главное, братец, вера, а в тебя-то мы и не верим. Изволь доказать!
ОВЕЧКИНА (разрумянившись). Духарик, хороший, ну просим!
Д у х о в с глубоким вздохом опускает поросшие черным волосом лапищи на стол.
ДУХОВ. Обложили! Глядите - если насвинячу... Боровиков, таз мне, быстро! И Святое Писание!
Б о р о в и к о в исчезает и секундой позже возвращается со всем необходимым. Д у х о в с сомнением смотрит на свой наполненный кубок.
ШАПКИН (сам себе, беспокойно). С такими темпами... из такой посуды... Хватит ли? (Торопливо подливает себе).
ДУХОВ (вздыхает). Х-ху! (Залпом опрокидывает в себя кубок, глаза его наливаются кровью. Тычет пальцем в животик Б о р о в и к о в а). Открой! . .
БОРОВИКОВ (тянется к ш к а п у). Еще?
ДУХОВ. Писание! Писание открой!..
БОРОВИКОВ. На какой странице?
ДУХОВ. На любой! (Поводит невидящими глазами). Дай сюда! (Читает). "Матерь Его сказала служителям: что скажет Он вам, то сделайте".
Все молчат.
КРЯКОВА. Ну и что?
БОРОВИКОВ (толкает ее, шепотом). Молчи, молчи... (Откупоривает новую бутылку, наполняет кубок).
ДУХОВ. Х-ху! (Залпом пьет). Открой!
БОРОВИКОВ. Извольте-с...
ДУХОВ. "Пиры устроиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь; а за все отвечает серебро".
ШАПКИН (О в е ч к и н о й, тихонько). Тебе ясно?
ОВЕЧКИНА (нетерпеливо). Нет, нет. Погоди!
Б о р о в и к о в украдкой подталкивает т а з поближе к Д у х о в у, наполняет кубок в третий раз и вкладывает Д у х о в у в руку.
БОРОВИКОВ. Открывать?
ДУХОВ (с малопонятной угрозой). Открой... (Долго смотрит в текст; наконец, встает и возглашает). "Сотник же, видев происходившее, прославил Бога и сказал: истинно Человек Этот был праведник. И весь народ, сшедшийся на сие зрелище, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь".
Умолкает. Некоторое время стоит среди общего молчания, затем с вытаращенными глазами, с неимоверным шумом обрушивается на стол, гася свечи и круша фамильный фарфор дома Б о р о в и к о в а. Сцену окутывает мрак. Несколько секунд царит тишина, потом слышно, как все поднимаются со своих мест. Смутно можно различить, что собравшиеся обступают неподвижного Д у х о в а. Голос Ш а п к и н а негромко затягивает:
ШАПКИН. Вихри враждебные веют над нами...
БОРОВИКОВ (подхватывает). Темные силы нас злобно гнетут...
ВСЕ ВМЕСТЕ.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут!
На бой кровавый,
Святый и правый,
Марш, марш вперед, обращенный народ...
Под дружное пение медленно опускается з а н а в е с.
январь - март 1989