Глава 6
Шоэль ездил домой три раза в год: в Песах, на летние каникулы и на Новый год. В купе вагона четвертого класса набивались гимназисты и студенты из небогатых семей, теснились плечо к плечу, лежали на трех широких полках, одна над другой. Стоял кислый запах дешевого табака. Колеса стучали по рельсам, молодое сердце радостно откликалось на паровозные гудки, эхо возвращалось из неоглядных далей лежащей за окнами заснеженной страны. В грязном купе светились глаза, студенты смеялись, пели:
В компании попадались остроумные ребята, дышалось хорошо и радостно, душа летела к будущему непременному счастью. И хотя Шоэль никогда не считался особенным весельчаком, но, когда пели остальные, подпевал и он:
Звучал и непременный студенческий гимн Gaudeamus.[48]
В проходе на мешках и ящиках сидели крестьяне, воздух пропах запахами махорки и дыма. Плакали дети, на верхней полке спал под серой шинелью солдат, рядом стояли костыли. Но эта близкая – лишь руку протяни – полная страданий жизнь казалась Шоэлю бесконечно далекой. Да и можно ли не чувствовать себя счастливым, когда ты так молод, и вся твоя душа наполнена ожиданием будущего счастья!
Кончался 1916-ый год; в поезде Шоэль узнал об убийстве Распутина. Газеты напечатали фотографию убитого: грубоватое лицо, широкий нос, пронзительные глаза и большая борода. Открыто говорилось о том, что пока русская армия терпит поражение за поражением, императорский двор погряз в безобразном распутстве и расточительстве. Все знали, что «старец» пользовался любовью и особым доверием царской семьи, поэтому в народе его считали виновником чуть ли ни всех российских бед. Естественно, что убийство Распутина вызвало широкий отклик по всей России и особенно в действующей армии.
Утром поезд прибыл на станцию, где Шоэля встретила его младшая сестра Мирьям. Увидев ее, Шоэль удивился и обрадовался: девочка год от года хорошела и набирала в росте. Мирьям бросилась на шею брату, чмокнула, широко и белозубо улыбнулась. Перед Шоэлем была уже далеко не та прежняя непоседливая болтушка, которая когда-то пинала его под семейным столом.
Снег накрыл городок, иней леденел под ногами, на крышах, на ветвях деревьев, на пешеходных дорожках. Вот взмывает откуда-то стая ворон, разрывая мутный воздух хриплым карканьем. Из труб валит дым. Приезд Шеилки пришелся на базарный день, а потому Фейга не смогла даже встретить сына – иначе пришлось бы закрыть столовую. Городской рынок битком забит людьми – так что и повернуться негде: Рождество, всем нужны продукты и подарки!
Крестьяне то и дело захаживают в столовую погреться и перекусить. Бедняжка Лея-официантка с ног сбилась, бегая с подносом. Фейга здесь же, но у нее голова не на месте – сегодня она ждет сына! А вот и они пришли, ее славные дети – и брат, и сестра, вместе, как когда-то… На кухне шумно, дымно, Фейге и шагу не отойти от раскаленной плиты. Пахнет украинским борщом и жареными котлетами. Незнакомая женщина лет тридцати моет в тазу посуду. Это Паша-служанка, которую Фейга взяла в помощь после отъезда Йоэля. В угарном кухонном чаду встречает Фейга любимого сына, глаза ее светятся от счастья.
Шеилка обнимает мать, а на сердце щемит: изменилась его вечно молодая мама, утомила ее тяжелая работа на кухне – вон, и морщинки появились… Неужели она стала меньше ростом? Да нет же, глупости! Это сам Шоэль так вымахал! Мать с сыном смеются и шутят, держатся за руки, забыв обо всем, не обращая внимания на шум и запахи. Ох! – откуда это так сильно запахло жареным мясом?
– Ой, котлеты! – вскрикивает Фейга и, оставив сына, бросается к плите. Она добавляет в сковороду масла, переворачивает котлеты… – уф, слава Богу, кажется, успела! Паша тем временем уже закончила мыть посуду, она медленно протирает ложки и вилки и смотрит на высокого юношу. Удивленный Шоэль успевает поймать на себе ее странный, полный непонятного выражения взгляд.
– Ну, киндерлах[49], домой! – велит Фейга. – Я приду через два часа!
Она скороговоркой напоминает дочери, что подать брату на завтрак: сметану, яйца, хлеб с маслом, кофе, печенье и яблоки. Брат и сестра уходят. Как приятно вернуться домой и пройтись по знакомым улочкам местечка! Первое смущение Мирьям прошло, и она живо выкладывает брату все местные новости. Как когда-то и все же – иначе. Слушая сестру, Шоэль снова убеждается, что нет уже прежней болтушки, и эта красивая четырнадцатилетняя девушка начала, похоже, неплохо разбираться в том, что происходит вокруг.