Многие выдающиеся приматологи считают, что у остальных приматов сотрудничеству мешает, по крайней мере частично, отсутствие способности учесть позицию другой особи, с которой предполагается кооперироваться{95}. Изучением этой проблемы занялись в ходе классического исследования специалисты по сравнительной психологии Дэвид Примак и Гай Вудрафф, задавшиеся вопросом «Есть ли у шимпанзе модель психического состояния?»[5]. Они попытались выяснить, понимают ли шимпанзе (как взрослые люди), что у других особей могут быть отличные от их собственных представления, намерения и цели{96}. Эта задача многих заинтересовала, и последовал целый поток экспериментов, призванных сопоставить поведение шимпанзе с поведением маленьких детей. Полученные данные в большинстве случаев побуждали исследователей ответить на вопрос Примака и Вудраффа отрицательно. Однако более поздние эксперименты позволили предположить, что какие-то предпосылки к наличию модели психического состояния у шимпанзе существуют{97}. Так, получены свидетельства, что шимпанзе способны распознавать намерения экспериментатора; они по-разному реагируют на отказ человека давать им пищу просто из-за нежелания и на физическую невозможность выдать пищевую награду, а также на умышленное действие и на случайную оплошность{98}. Некоторые исследователи также утверждают, что шимпанзе в какой-то мере способны понимать чужие цели, знания и представления. Однако эти выводы остаются дискуссионными{99}, и, главное, ничем не подтверждается, что шимпанзе учитывают возможность ложных представлений у других{100}. Человек же в отличие от шимпанзе, как правило, начинает понимать это к четырехлетнему возрасту, а может быть, и гораздо раньше{101}, из чего следует, что данная способность эволюционировала в линии гоминин. Кроме того, человек без труда воспринимает разные разряды и уровни представлений, суждений и понимания: вы, например, понимаете мое утверждение, что моей жене кажется, будто наша дочь считает короткую стрижку самым удачным вариантом причесок матери, хотя на самом деле дочь хвалит эту стрижку, просто чтобы сделать ей приятное. Подобные представления о мнениях вполне естественная и распространенная составляющая человеческой когнитивной деятельности, и мы способны углубляться в них до шестого уровня. Другим высшим обезьянам трудно дается даже первый из них{102}.
У читателя, не знакомого с исследованиями в области сравнительной психологии, может вызвать недоумение тот факт, что в лабораторных тестах на когнитивную деятельность шимпанзе всех возрастов сопоставляют с человеком только в детском возрасте{103}. Казалось бы, справедливее сравнивать ровесников из двух разных видов. Отказ от сопоставления со взрослыми людьми, а не с детьми (преимущественно не старше трех лет) продиктован тем, что взрослые уже сильно окультурены человеческим обществом, поэтому сравнение с детьми – это попытка выявить изначально заложенные, «природные», различия между двумя видами до того, как на одном из них отразится влияние социума. Однако насколько оправдан такой подход – вопрос спорный: к четырем-пяти годам человек уже успевает подвергнуться довольно значительному культурному воздействию. Возможно, гораздо ближе к истине более прагматичное основание для такого возрастного неравенства: при выполнении большинства когнитивных заданий сравнивать взрослого шимпанзе со взрослым человеком просто бессмысленно, поскольку второй даст первому сто очков вперед. В тестах на умственные способности взрослых человекообразных обезьян опережают даже дети до трех лет. Так, специалист по психологии развития Эстер Херрманн и ее коллеги провели целую серию когнитивных тестов с участием детей в возрасте двух с половиной лет, а также шимпанзе и орангутанов в возрасте от трех лет до 21 года. Как показали эти эксперименты, даже совсем маленькие дети обладают когнитивными навыками, сравнимыми с навыками взрослых шимпанзе и орангутанов в части обращения с окружающим материальным миром (это среди прочего пространственная память, вращение предметов, использование орудий), и превосходят взрослых шимпанзе и орангутанов уровнем когнитивных навыков в социальной сфере (социальное научение, коммуникативные жесты, понимание намерений и т. п.). Как правило, при выполнении этих заданий результаты у детей оказывались в два раза лучше, чем у обезьян{104}. И хотя в других экспериментах у шимпанзе обнаруживается впечатляющий уровень социального научения и социального познания{105}, исследования, в которых предусмотрено прямое сравнение представителей двух видов, выявляют сильный разрыв между человеком и другими высшими обезьянами{106}. Гипотеза, согласно которой бурное развитие социального интеллекта связано с нашими предками-гомининами, теперь получает широкое признание{107}.
103
См., например: Call and Tomasello 2008, Herrmann et al. 2007 и Whiten and Custance 1996.