Разумеется, человек обретает новые знания не только за счет подражания – социального научения; и мы, и другие животные учимся в том числе и на собственном опыте, путем проб и ошибок, в ходе так называемого несоциального научения. По итогам нескольких аналитических исследований с использованием эволюционных моделей был сделан вывод, что для успешного существования в нестабильной и меняющейся среде животным, как правило, требуется некое сочетание социального научения и несоциального{260}. Интуитивно это можно представить в виде аналогии. Когда кому-то из животных удается отыскать или раздобыть пищу, рядом тут же оказываются другие животные и пытаются ее стянуть. По крайней мере, более крупным или доминирующим особям таскать пищу, добытую другими, проще, чем обеспечивать ее самим. В результате в группе животных, например в стае скворцов или вьюрков, кормящихся вместе, обычно устанавливается равновесие между добытчиками и нахлебниками{261}. Всем в таких группах обычно достается примерно равное количество пищи{262}. И это не случайность. Животные переключаются с нахлебничества на добывание и наоборот в зависимости от того, какая стратегия оказывается более продуктивной. Если добытчиков много, то паразитировать легко и особых затрат не требуется, однако если добытчики настолько редки, что таскать у них пищу оказывается невыгодно, приходится охотиться за ней самим. Конечный результат – частотно-зависимое равновесие между добытчиками и нахлебниками.
Сказанное относится и к научению. Кто-то решает незнакомые задачи путем проб и ошибок, непосредственно взаимодействуя с окружающим миром, а не наблюдая за другими, и в процессе этого добывает знания о том, как справиться с конкретной проблемой. Таким добытчикам приходится, в частности, долго блуждать в поисках воды или укрытия; глотать незнакомую пищу, рискуя отравиться или заболеть; знакомиться с хищниками, чудом избегая гибели в их зубах и когтях. У таких особей, которых можно назвать несоциальными учениками, научение сопряжено с существенными затратами.
Однако при всей своей затратности несоциальное научение, в противоположность альтернативной стратегии научения социального, позволяет получить точную, надежную и актуальную информацию. Социальное же научение – это информационное нахлебничество. Путем наблюдения особи без усилий получают информацию от других, узнавая, например, где найти укрытие или как спасаться от хищников. При этом нахлебники рискуют обрести устаревшие сведения или информацию, пригодную для объекта подражания, но не очень подходящую подражателям, особенно в меняющейся или пространственно вариативной среде. Чтобы получить надежную информацию, особь должна копировать тех, кто добыл, взаимодействуя со средой как таковой, знания из первых рук, то есть подражать и несоциальным ученикам{263}. Поэтому, согласно прогнозам на основе теоретических исследований, в популяции должны сочетаться социальное научение и несоциальное. И точно так же как распределение пищи между добытчиками и нахлебниками достигает равновесия и совершается в одинаковых долях, отдача от стратегий несоциального и социального научения, согласно модельным прогнозам, будет примерно равной. Логика здесь такая же, как и с добычей пищи: особи переключаются на ту стратегию, которая оказывается более выгодной. Выражаясь языком эволюционной биологии, в состоянии равновесия стратегии социального и несоциального научения должны одинаково влиять на приспособленность, то есть шансы выживания и размножения у особей с той и с другой стратегией равны{264}.
Первым на парадоксальность вывода, что приспособленность у социальных учеников при таком равновесии будет не выше, чем у несоциальных, обратил внимание антрополог Алан Роджерс, как уже упоминалось в предыдущей главе; к этому заключению его привел математический анализ{265}. На определенном уровне его замечание абсолютно логично. Когда социальное научение редко, его выгода превышает выгоду от несоциального научения, поскольку в популяции распространена надежная информация, добываемая преобладающими в ней несоциальными учениками. Так как приспособленность у социальных учеников на этом этапе выше, поначалу их доля за счет естественного отбора увеличивается. Однако с увеличением количества социальных учеников уменьшается количество несоциальных, добывающих надежную информацию, и у первых возрастает вероятность получить ложные сведения – в этом случае выгода социального научения начинает сокращаться. Если довести ситуацию до крайности – несоциальных учеников не осталось совсем, все только подражают друг другу, но никто не взаимодействует прямо со средой, находя другим способом оптимальное решение той или иной проблемы, – то при изменении среды (например, при появлении незнакомого хищника) результат будет плачевным: некому будет научиться распознаванию новой опасности и тому, как избежать ее. При таких обстоятельствах приспособленность, обеспечиваемая несоциальным научением, будет выше, чем социальным, и количество несоциальных учеников начнет расти. Соответственно, в популяции должно предположительно установиться равновесие между социальным и несоциальным научением. Это состояние баланса определяют как смешанную эволюционно стабильную стратегию (ЭСС){266}, при которой приспособленность особей в результате социального и несоциального научения становится равной{267}.
264
Из более поздних теоретических работ следует, что этот вывод подтверждается не всегда и существует ряд обстоятельств, при которых социальное научение и несоциальное в состоянии равновесия обеспечивают неодинаковую приспособленность (Boyd and Richerson 1985; van der Post and Hogeweg 2009; Rendell et al. 2010; Rendell, Boyd, et al. 2011).
266
Стратегия будет эволюционно стабильной, если она применяется всей популяцией и не вытесняется какой-либо другой стратегией, изначально редкой.