Беспокоила меня и другая проблема. Полученные данные, по идее, указывали на то, что стратегии социального научения, учитывающие определенные условия – например, состояние животного, отдачу для объекта подражания или количество особей, придерживающихся данного поведенческого варианта, – окупятся скорее, чем жесткие и неизменяемые стратегии копирования. Однако из этого следует, что «оптимальная» стратегия социального научения{280}, которую мы, возможно, все-таки отыщем, может требовать от особи довольно сложных расчетов при выборе, воспользоваться ли социальной информацией. Хватает ли животным сообразительности для таких расчетов? У шимпанзе или японских макак, наверное, хватило бы, в это я еще поверю, но, согласно результатам исследований, подражание практикуется и у дрозофил, и у сверчков. Возможно ли, чтобы даже беспозвоночные вычисляли отдачу, получаемую сородичами, и отслеживали частотную зависимость? Мы знали, что адаптивным социальное научение будет только при избирательном использовании, и у нас были все резоны полагать, что естественный отбор сумел отточить механизм принятия решений у животных и сделать его высокоэффективным. Но тогда подражатель должен быть умным, а между тем социальное научение отмечается у животных, не особо отличившихся в умственном отношении. Все это несколько озадачивало.
Чтобы не топтаться на месте и сделать полноценный шаг вперед, нам нужен был способ сравнить, причем одномоментно, относительные преимущества очень большого количества стратегий социального научения, включая те, о которых мы даже помыслить не могли. Я долго ломал голову, как изыскать такой способ, пока наконец не нашел решение. И, что интересно, все это время решение было у нас перед носом – его оставалось только скопировать.
Итак, в один прекрасный день меня осенило, что задача, стоящая перед исследователями социального научения, напоминает ту, с которой столкнулась в 1970-х гг. другая группа ученых – исследовавших эволюцию сотрудничества. Если мы хотели установить оптимальный набор правил подражания, то наши предшественники пытались доискаться до поведенческих стратегий, с наибольшей вероятностью ведущих к сотрудничеству. Экономист Роберт Аксельрод, профессор политологии и государственной политики из Мичиганского университета, значительно продвинулся в изучении проблемы сотрудничества, организовав турнир (фактически даже два турнира) на основе так называемой дилеммы заключенного. С помощью этой игры успешно моделируются многие ситуации из реальной жизни, предполагающие сотрудничество.
Условия игры следующие: двух преступников задержали по одному и тому же обвинению и рассадили по разным камерам. Но следствию не хватает улик, и вынести приговор можно, только если задержанные станут свидетельствовать друг против друга, изобличая сообщника. Преступники могут пойти на сотрудничество друг с другом и молчать – тогда оба получат по небольшому сроку. Могут предпочесть предательство сообщника и дать показания против него. Но если так поступят оба, то каждый из них получит большой срок. Если же предаст один, то его отпустят, а другой надолго угодит в тюрьму. По условиям игры предательство оказывается выгоднее сотрудничества. Это значит, что мыслящий строго рационально и думающий только о себе заключенный должен выдать сообщника, то есть оба преступника, рассуждая подобным образом, будут свидетельствовать друг против друга. Однако в названии игры не зря фигурирует слово «дилемма»: если заключенные решат заботиться об интересах друг друга, оба выгадают больше, чем при обоюдном предательстве; и при этом у каждого есть мотив сдать сообщника и свалить на него всю вину.
Игру, состоящую из череды раундов, в которых игроки помнят предшествующие решения противника и выстраивают, исходя из этого, собственную стратегию, назвали повторяющейся дилеммой заключенного. На турниры по решению этой воспроизводимой дилеммы, в которых предполагалось вырабатывать разнообразные стратегии сотрудничества, Аксельрод пригласил своих коллег со всего мира{281}. Предложенные стратегии, которые сильно различались по степени сложности, наличию сотрудничества на первоначальном этапе, готовности простить прошлое предательство и так далее, разыгрывались в состязании, призванном определить эффективность разных типов поведения. Победила в итоге стратегия психолога из Университета Торонто Анатолия Рапопорта, обозначенная как «око за око»[7]. Использующие ее игроки сотрудничают в первом раунде, а в последующих повторяют выбор, сделанный соперником в предыдущем. В области изучения поведения в XX столетии исследование Аксельрода признается одним из самых прорывных – оно дало мощный толчок к изучению сотрудничества, выросшему в самостоятельное направление эволюционной биологии не в последнюю очередь благодаря вниманию, которое привлекли к теме упомянутые турниры.