Впечатления других психометристов, бравших в руки каменную фигурку, близко совпадают с вышесказанным. Во всяком случае, каково бы ни было ее происхождение, я вижу в ней возможный ключ к тайне Потерянного Города — цели моих поисков, и, когда я их возобновлю, она будет меня сопровождать.
Не следует с пренебрежением отвергать идею о связи Атлантиды с той частью суши, которую мы сейчас зовем Бразилией. Такое допущение, независимо от того, признается ли оно наукой, позволяет объяснить многие явления, которые иначе останутся неразгаданными тайнами. Позже я остановлюсь на этом подробнее.
Я пишу эти слова в то время[4] когда с величайшим терпением, на какое только способен, вынашиваю планы посылки новой экспедиции на поиски города, открытого Рапозо и его отрядом. Теперь я располагаю, как мне думается, правильными данными о его местоположении, и если все пойдет нормально, мы достигнем его. Полностью отдавая себе отчет в том, что путешествие будет очень тяжелым, я решил с крайней осторожностью подойти к выбору своих попутчиков.
Уже раньше случалось, что отсутствие выносливости у моих компаньонов мешало мне достигнуть цели, и я часто сожалел о том, что не в силах проделать путешествие один. Задуманная мной экспедиция не будет комфортно обставленным предприятием, обслуживаемым целой армией носильщиков, проводников и вьючных животных. Такие громоздкие отряды никуда не годятся, обычно они не идут дальше границ цивилизованного мира и упиваются поднятой вокруг них шумихой. Там, где начинаются настоящие дикие места, никаких носильщиков достать нельзя — так велик страх перед дикарями. Животных тоже нельзя брать с собой из-за отсутствия пастбищ и непрерывных нападений насекомых и вампиров. Для этих мест нет проводников, так как страну никто не знает. Тут важно сократить экипировку до минимума, чтобы ее можно было нести на собственных плечах, и проникнуться уверенностью в том, что можно отлично просуществовать, устанавливая дружеские отношения с различными племенами, которые встретятся по пути. Дичь может быть, а может и не быть. Так как весьма вероятно, что она все же будет попадаться, желательно взять с собой ружье 22-го калибра, хотя и оно весит немало, и уж, конечно, не может быть и речи э тяжелых винтовках с большой пробивной силой, револьверах и боеприпасах к ним. Гораздо опаснее стрелять по крупному хищнику, чем совсем не трогать его; что же касается дикарей, то дикарь, который намеревается вас убить, прячется в засаде, да винтовка и не может тягаться с отравленными дротиками и стрелами в лесной чаще!
В моем следующем путешествии меня будет сопровождать мой старший сын Джек, а третьим будет его школьный товарищ Рэли Раймел, который находится сейчас в Лос-Анджелесе, в Калифорнии. Я не видел его очень давно и не знаю, в какой он теперь форме; что же касается Джека, то он подходит мне по всем статьям. Он высок, очень крепок физически и совершенный девственник душой и телом. Он не курит и не пьет, так же как и я. Поневоле теряешь привычку к спиртному и табаку, когда все время бываешь лишен их, а я вообще давно уже бросил пить и курить. Наркоман попадает в мучительное, почти непереносимое положение, когда остается без своего зелья в диком лесу, и не один мой компаньон по путешествию совершенно ослабевал без привычных наркотиков.
До сих пор у меня было только два товарища, способных выдержать длительные тяготы пути. Один из них умер, другой женился и остепенился, поэтому было бы нехорошо снова звать его с собой. А в Джеке я уверен. Он молод и приспособится к чему угодно, несколько месяцев похода дадут ему нужную закалку. Если он пойдет в меня, к нему не прилипнет всякая зараза, которой полно в южноамериканских джунглях, а на крайний случай у него есть мужество. Рэли последует за ним повсюду.
Фигурально выражаясь, парням придется учиться плавать, когда их бросят в воду на самую глубину. Без всякой подготовки они будут держать испытание на выносливость. Сам-то я привыкал ко всему постепенно, во всяком случае у меня за плечами многолетний опыт службы в армии в условиях тропиков. Будучи по природе человеком неприхотливым и воздержанным, я был совершенно не тронут разрушающим действием спиртного, когда мне пришлось отправиться в свою первую экспедицию по Южной Америке. А поскольку каждая последующая экспедиция оказывалась более тяжелой, чем предыдущая, процесс закалки моего организма длился непрерывно.
Как бы ни велика была моя нелюбовь к армейской жизни, именно служба дала мне возможность заниматься тем, чем мне хотелось, подготовив меня к делу, которое казалось мне более достойным. Может быть, к лучшему послужило то, что в детские годы, проведенные в Торквее, я не знал родительской ласки и был всецело предоставлен самому себе, хотя и получал радость от общения с моим старшим братом и сестрами. Мои школьные годы прошли в Ньютон-Абботе, где розги ничего не прибавили к моим взглядам на жизнь. Потом я учился в военном училище в Вулвиче и в 1886 году, девятнадцати лет от роду, стал офицером королевской артиллерии. Затем последовали годы гарнизонной службы в Тринкомали на Цейлоне. Там я встретил свою будущую жену; ее отец в то время был окружным судьей в Галле.
Жизнь на Цейлоне была приятна, насколько вообще может быть приятной армейская жизнь. У меня была интересная работа, можно было сколько угодно заниматься спортом, особенно ходить на яхте в несравненной местной бухте, и нас не слишком донимали ограничениями. По правде говоря, я бы с удовольствием продолжал служить на этом самом очаровательном из островов, но в начале 90-х годов меня отозвали в Англию для прохождения долгосрочного курса артиллерийского дела в Шоуберинессе. Потом меня направили в Фалмут. В январе 1901 года я женился.