Один раз после ограбления крупной горной компании в соседней республике Гарвея преследовал отряд солдат. Заманив их в удобное для себя место, он внезапно бросился на них с револьвером в руке и заставил поднять руки, прежде чем они успели взяться за винтовки. Собрав оружие, бросил его в реку и отпустил солдат, наградив их здоровенными пинками. В другой раз его загнали в тупик двадцать солдат. Он убил одного, подстрелил другого, который высунул голову из-за кустов, остальные побросали винтовки и бежали.
В последней стране, где ему довелось быть, за его доставку живым или мертвым была назначена награда в 1000 фунтов стерлингов; в Боливии не существовало закона о выдаче преступников, поэтому здесь он чувствовал себя в безопасности. Перебираясь через границу, он наткнулся на засаду из шести солдат, они забаррикадировали тропу и держали ружья на изготовку. Офицер приказал Гарвею сдаваться, он ответил огнем.
Когда офицер упал, Гарвей стремительно бросился на баррикаду, вовсю паля из револьвера. Еще один солдат упал. Остальные поспешно подняли руки.
- Мне было очень стыдно,- признался он.- Когда я обыскал их, оказалось, что у них нет ни одного патрона. Их патронташи были набиты бумагой!
С реки Мапири пришли несколько кальяпо, для обратного путешествия их разделили на отдельные плоты, и один из них без промедления предоставили мне. Бравые жители Рурренабаке устроили мне шумные проводы в свойственном им стиле, и моя команда, состоявшая из трех человек, отталкиваясь шестами, с отменной скоростью повела бальсу по реке. Я обещал людям не только по фунту стерлингов за быстрое плавание, но и сардины, сахар и спиртное в неограниченном количестве. Они все это честно заработали, быстро передвигая плот шестами, перетаскивая его через быстрины по пояс в воде - труд, который я разделял вместе с ними. Мы добрались до Уаная в рекордное время - за четыре с половиной дня.
Мой хозяин сеньор Саламон был глубоко проникнут чувством собственной значимости как коррегидора Уаная и был склонен к возлияниям по самым малейшим поводам. Он думал таким образом показать мне свое дружеское расположение, совершенно не подозревая, что я в рот не беру спиртного. Сеньор Саламон был столь же словоохотлив, сколь и гостеприимен, и более радушный прием, чем тот, который оказали мне он и его очаровательная жена, трудно себе представить.
Эпикуреец по натуре, сеньор Саламон не считался с тем, по каким взвинченным ценам шли на рынке утки, и каждый день подавал утку на (УГОЛ. В течение нескольких дней перед забоем несчастным птицам давали корм, пропитанный алкоголем, и, когда они блаженно пьянели, их усиленно поили чистым спиртом, что ускоряло, как выражался мой хозяин, их славную смерть. Он утверждал, что такая процедура улучшала аромат и вкус мяса. С этим я не мог согласиться, хотя охотно допускаю, что мой вкус был притуплен воспоминанием о полковничьей чалоне и черепашьих яйцах!
Здесь, в устье реки Типуани, каждый выглядел состоятельным, и поселение, по-видимому, процветало, что особенно поразило меня после длительного пребывания на далекой границе. Река была богата золотом. Всякий раз, когда Типуани разливалась - а это случалось весьма часто,- вода приносила много золота, которое осажда
лось на отмели Уаная, и все жители принимались промывать его в тазах. Однако никто еще не разбогател таким путем. Река эта полна золота, однако внезапные наводнения не оставляют подстилающую породу достаточно долго обнаженной и закрывают доступ к металлу. Вплоть до рудников Санто-Доминго на реке Инамбари и даже дальше на север вся местность насыщена золотом, но мыть его здесь - опасное дело. Я слышал о четверых старателях, которые работали на богатой золотом речке за СантоДоминго. Сначала они соблюдали осторожность, опасаясь индейцев, которые находились поблизости, но так как время шло и ничего не случилось, они ослабили бдительность. Нападение произошло ранним утром. Трое были убиты, четвертый был тяжело ранен и едва спасся, бросив на месте добытое с таким трудом золото.
Интересные новости передавали о Чальяне. Бывший капитан, по имени Веларде, ставший местным вождем, убежал в Ла-Пас после того, как получил .5000 фунтов стерлингов от одного синдиката за право владения областью Чальяна. Узнав о сделке, население потребовало кровавого возмездия предателю, но тот уже был вне пределов досягаемости. В Уанае его знали все. Шесть лет он был вождем и за время пребывания у власти сколотил себе недурное состояние.
Появление каравана мулов из Сораты возродило мои надежды на скорый отъезд. Но они угасли, когда из Рурренабаке прибыл полковник - я боялся, как бы он не реквизировал животных в служебных целях. Я немедленно снесся с погонщиком и намекнул ему, что мулы могут быть реквизированы без всякого возмещения. Для него гораздо выгоднее предоставить их мне во временное пользование, а я дам ему задаток в половину цены.
- Ладно, сеньор, тогда не будем ничего говорить и отправимся в путь прежде, чем кто-нибудь прознает о наших планах. Завтра на заре все будет готово.
Животные были малорослые, а я весил почти двести фунтов; но эти мулы способны творить чудеса. Я заметно ослаб после длительного прокисания на бателоне, и потребовалось несколько дней, чтобы я снова вошел в форму.
После двухдневного перехода по ужасающим горным тропам, головокружительных подъемов и крутых спусков мы пришли в селение Сан-Хосе, через которое проходила тропа на Мапири. Здесь я остановился у сеньора Пеньялоса, сына англичанина, переменившего фамилию. Он выглядел испанцем и не говорил по-английски, но у его сына были белокурые волосы и голубые глаза.
Истории о зверствах достигали даже таких глухих уголков, как Сан-Хосе. Запомнился рассказ об одном немце, который несколько лет назад эксплуатировал каучуковый участок недалеко от Мапири. Это был "массовый" убийца. Всякого сборщика каучука, который был ему больше не нужен, он убивал, давая жертве перед казнью возможность пить все, что ее душе угодно. Щедрыми посулами он переманил к себе 300 пеонов из департамента Арекипы в Перу, давал им каждое утро водянистый суп и чашку кофе и отправлял в лес собирать каучук. Они понятия не имели об этой работе и почти все до одного заболевали. Но он не отпускал их, а особо тяжело больных приканчивал. Таким образом он убил сорок или пятьдесят человек. Остальные сумели бежать, кто в леса, кто в сторону Аполо, откуда в конце концов можно было добраться до Перу. Немца обвинили в зверствах, но тем не менее он не понес никакого наказания. Он окружил себя телохранителями и продолжал наживаться за счет труда своих полуголодных рабочих. Отрадно сообщить, что в конце концов какой-то индеец, охваченный жаждой мести, улучил момент, когда охрана зазевалась, и пристрелил его.
В разгар каучукового и золотого бума на Мапири обосновался один доморощенный банкир. Каким-то образом ему удалось снискать всеобщее доверие и глубокое уважение в качестве передового представителя цивилизации. В нем видели маяк добропорядочности среди тьмы беззакония. Кончилось тем, что "маяк" исчез с 20 000 боливиано (1600 фунтов стерлингов), и его больше никогда не видели.