— Наверно, она учила тебя тому, что знала сама, — ответил Белег. — Ах, сын человеческий! Много в Средиземье печалей, кроме твоих собственных, и не только оружие наносит раны. Знаешь, я начинаю думать, что эльфам и людям лучше бы никогда не встречаться.
Турин ничего не ответил. Он только долго смотрел в глаза Белегу, словно пытался разгадать, что означают его слова. Но Неллас из Дориата больше ни разу не встречалась с Турином, и в конце концов его тень оставила ее[46].
О гноме Миме
Когда Белег ушел (а было это на второе лето после бегства Турина из Дориата)[47], для изгоев наступили дурные времена. Дожди лили не по–летнему, и с Севера и из–за Тейглина, по старому Южному тракту, приходили все новые и новые орки, наводняя леса вдоль западных границ Дориата. Отряд не ведал ни покоя, ни отдыха — им чаще приходилось быть преследуемыми, чем преследователями.
Однажды ночью, когда изгои прикорнули во тьме, не разводя костра, Турин лежал и думал о своей жизни, и пришло ему на ум, что могла бы она быть и получше. «Надо поискать какое–нибудь надежное убежище, — думал он, — и запастись едой на зиму, на голодное время». И на следующий день он повел своих людей далеко, дальше, чем они когда–либо уходили от Тейглина и границ Дориата. После трехдневного перехода они остановились на западной окраине лесов долины Сириона. Земля там была суше и каменистее — местность поднималась вверх, к вересковым пустошам.
Вскоре случилось так, что в сумерках дождливого серого дня Турин и его люди укрылись в зарослях падуба, а перед зарослями была прогалина, усеянная множеством стоячих и поваленных камней. Все было тихо, только с листьев капало. Вдруг часовой подал сигнал, все вскочили и увидели три фигурки в серых капюшонах, осторожно пробиравшиеся меж камнями. Каждый тащил большой мешок, но шли они быстро.
Турин крикнул им: «Стой!», и его люди бросились за ними, как борзые, но те не остановились; Андрог выпустил им вслед две стрелы, но двое все же скрылись в сумерках. Один отстал — то ли он был не таким расторопным, то ли мешок его оказался тяжелее прочих. Его догнали, повалили на землю, в него вцепилось множество крепких рук, хотя пойманный отбивался изо всех сил и кусался как звереныш. Но Турин, подойдя, прикрикнул на своих людей.
— Кто у вас там? Можно бы и поосторожнее. Он же старый и маленький. Что он нам сделает?
— Он кусается, — сказал Андрог, показав окровавленную руку. — Это орк или орочье отродье. Убить его надо!
— Он это заслужил — за то, что обманул наши надежды, — сказал другой, успевший порыться в мешке. — Тут одни корешки и камушки.
— Нет, — сказал Турин. — У него борода. По–моему, это всего–навсего гном. Дайте ему подняться, и пусть говорит.
Вот так в «Повести о детях Хурина» появился Мим. Он на коленях подполз к Турину и принялся молить о пощаде.
— Я старый, я бедный, — хныкал он. — Всего лишь гном, как ты изволил сказать, а вовсе не орк. Мое имя Мим. Не дай им убить меня ни за что ни про что, господин, ведь вы же не орки.
Тогда в душе Турина проснулась жалость к гному, но он сказал:
— Ты, Мим, и в самом деле кажешься бедным, хоть это и странно для гнома; но мы еще беднее: нет у нас ни дома, ни друзей. Если я скажу, что мы в великой нужде и из одной только жалости никого не щадим, что ты предложишь как выкуп?
— Я не знаю, чего ты желаешь, господин, — осторожно ответил Мим.
— Сейчас — совсем немного! — горько воскликнул Турин, оглядываясь и вытирая капли дождя, заливавшие глаза. — Спать в тепле, в безопасном месте, а не в сыром лесу. У тебя–то, наверно, есть такое убежище?
— Есть, — ответил Мим, — но я не могу отдать его в выкуп. Я слишком стар, чтобы жить под открытым небом.
— А тебе необязательно становиться старше, — проворчал Андрог, подступая к гному с ножом в здоровой руке. — Я тебя от этого охотно избавлю.
— Господин! — возопил Мим в великом страхе. — Если я лишусь жизни, ты лишишься убежища — без Мима ты его не найдешь. Я не могу отдать его тебе, но могу разделить его с тобой. Там теперь просторнее, чем в былые годы: слишком многие ушли навсегда.
Он заплакал.
— Твоя жизнь в безопасности, Мим, — сказал Турин.
— По крайней мере, пока не доберемся до его логова, — хмыкнул Андрог.
Но Турин обернулся к нему и сказал:
— Если Мим без обмана приведет нас в свой дом, и дом окажется хорошим, его жизнь выкуплена; и никто из моих людей не убьет его. Я клянусь в этом.
Тогда Мим обнял колени Турина, говоря:
— Мим будет тебе другом, господин. Сперва я по твоей речи и голосу принял тебя за эльфа; но ты человек, это лучше. Мим не любит эльфов.
— Где этот твой дом? — перебил Андрог. — Он должен быть очень хорошим, чтобы Андрог согласился делить его с гномом. Потому что Андрог не любит гномов. На востоке, откуда пришел его народ, об этой породе рассказывают мало хорошего.
— Суди о моем доме, когда увидишь его, — ответил Мим. — Но вы, неуклюжие люди, сможете пробраться туда только при дневном свете. Когда можно будет отправиться в путь, я вернусь и отведу вас.
— Ну уж нет! — воскликнул Андрог. — Ведь ты не позволишь этого, предводитель? А то мы этого старого плута больше не увидим.
— Темнеет уже, — сказал Турин. — Пусть оставит какой–нибудь залог. Что ты скажешь, Мим, если твоя ноша останется у нас?
Но гном снова упал на колени — он казался ужасно обеспокоенным.
— Если бы Мим решил не возвращаться, разве вернется он из–за какого–то мешка с кореньями? — сказал он. — Я вернусь, вернусь! Отпустите меня!
— Не отпущу, — сказал Турин. — Не хочешь расставаться с мешком — оставайся вместе с ним. Просидишь ночь в мокром лесу — может, пожалеешь нас.
Но он, как и прочие, заметил, что Мим гораздо больше дорожит мешком, чем тот стоит с виду.
Они отвели старого гнома в свое унылое становище. По дороге он что–то бормотал на непонятном языке, в котором слышались отзвуки застарелой ненависти; но когда ему связали ноги, он внезапно притих. Часовые видели, что он всю ночь просидел молча, неподвижно, как камень, и лишь бессонные глаза сверкали в темноте.
К утру дождь перестал, и в вершинах зашумел ветер. Рассвет был ясный, впервые за много дней, и легкий южный ветерок расчистил светлое небо. Мим все сидел неподвижно и казался мертвым, ибо теперь он прикрыл тяжелые веки, и в утреннем свете выглядел дряхлым и иссохшим. Турин встал и взглянул на него.
— Уже светло, — сказал он.
Мим открыл глаза и указал на путы; когда его освободили, он яростно выпалил:
— Запомните, глупцы: не смейте связывать гнома! Он этого не простит. Мне не хочется умирать, но из–за того, что вы сделали, сердце мое горит. Теперь я жалею о своем обещании.
— А я нет, — сказал Турин. — Ты отведешь меня в свой дом. И до тех пор не будем говорить о смерти. Такова моя воля!
Он смотрел прямо в глаза гному, и Мим не выдержал: немногие могли вынести взгляд Турина, когда он хотел утвердить свою волю или был в гневе. Скоро гном отвернулся и встал.
— Следуй за мной, господин, — сказал он.
— Отлично! — сказал Турин. — А теперь выслушай вот что: я понимаю твою гордость. Может быть, ты умрешь, но связывать тебя больше не станут.
Мим отвел их к тому месту, где его схватили, и указал на запад.
— Вон мой дом! — сказал он. — Я думаю, вы часто его видели, он ведь высокий. «Шарбхунд» звали мы его, пока эльфы не переделали все имена.
Он показывал на Амон–Руд, Лысую гору — ее обнаженная вершина была видна на пустошах за много лиг.
— Видели мы его, но близко не подходили, — сказал Ангрод. — Где же там укрыться? Ни воды, ничего. Я так и думал, что он нас надуть хочет. Кто же на вершине прячется?
— Зато с Амон–Руда видно далеко, — возразил Турин. — Так может быть безопаснее, чем сидеть в лесу. Ладно, Мим, я пойду посмотреть, что ты хочешь предложить нам. Долго ли придется идти туда нам, неуклюжим людям?
— Весь день до вечера, — ответил Мим.
46
В «Сильмариллионе» (гл. 21, стр. 218–219) далее следует прощание Белега с Турином, странное предвидение Турина, что судьба приведет его на Амон–Руд, приход Белега в Менегрот (где он получает от Тингола меч Англахель, а от Мелиан — лембас) и его возвращение в Димбар, к войне с орками. Текстов, дополняющих эти сведения, не имеется, поэтому этот отрывок здесь опущен.
47
Турин бежал из Дориата летом; осень и зиму он провел с изгоями, а убил Форвега и сделался их вожаком весной следующего года. Описанные здесь события имели место следующим летом.