— А что, у полинезийцев существовала обработка золота? — с сомнением в голосе полюбопытствовал Гаевский.
— Николай Николаевич Барклай исследовал не только Полинезию. Свою научную карьеру он начинал с путешествия в Египет в составе немецкой экспедиции. Кстати, именно за свои египетские исследования Николай Николаевич был избран членом Географического общества; если не ошибаюсь, самым молодым за всю историю. Мне известно, что некоторые предметы египетской коллекции Николая Николаевича Барклай хранились именно в этой квартире. Кстати, Александра Васильевна очень трепетно относилась к своему родству с Николаем Николаевичем и в последние годы, уже после смерти мужа, стала требовать от окружающих, чтобы те именовали её именно " госпожой Барклай», а не Мелешевич. Это, конечно, шло против наших обычаев, но такова была её воля.
Гаевский и Иванов переглянулись.
— А вы, Сергей Викентьевич, как здесь оказались? — продолжал задавать вопросы Гаевский.
— Я был приглашён хозяйкой для проверки приходно — расходной книги, представленной управляющим имением. Получил записку.
— Записка при вас?
— Нет, ну что вы. Полагаю, дома. Не имею привычки носить с собою личную переписку.
— Понимаю. Значит, именно вы, ваше превосходительство, и обнаружили тело горничной?
— Так точно.
— А где же сама хозяйка? — внимательно глядя на Волкова, вмешался в разговор Иванов.
— Я этого не знаю. В квартире никого больше нет. Дворник утверждает, что он её не видал сегодня. А приказчик домовладельца — вот он как раз рядом стоит — говорит, что Александра Васильевна вроде бы уезжать собиралась куда — то, но это очень странно…
Все трое — Гаевский, Иванов и Волков — прошли из прихожей в кухню. Сыскные агенты по мере движения по коридору заглядывали во все двери, но в комнаты не входили, дабы ничего не изменить в той обстановке, которую предстояло зафиксировать протоколом осмотра места преступления.
— Вспомните по возможности точнее, когда именно Вы были здесь? — попросил Гаевский полковника.
— Помню отчётливо: в четверть одиннадцатого. Я ещё на часы посмотрел, потому как подумал — вдруг перепутал время. Я звонил несколько раз, но на звонок никто не вышел. Честно говоря, я не слишком удивился, потому как дамы… Вы же понимаете, народ импульсивный, нервный и кроме того, забывчивый. Подумал, может Александра Васильевна срочно куда — то вышла, или недомогание какое… — и полковник принялся в подробностях рассказывать, как оставил записку дворнику, как потом вернулся сюда в три часа и обнаружил, что квартира стоит незапертая. И дальше — про тело и беглый осмотр квартиры в поисках хозяйки. Рассказывая, полковник протянул Гаевскому записку, которую вернул ему дворник. — Приказчик, Петр Кондратьич, сказал, что Александра Васильевна собиралась куда — то уехать.
— Так — так, понятно, — Гаевский что — то чиркнул в маленький блокнотик. — А скажите, г — н полковник, Александра Васильевна совсем одна жила? У неё что же, не было близких родственников?
— Как не быть? Были, конечно. Два года назад скончался её муж, мой хороший приятель. Дельный был человек, до действительного статского дослужил. А вот сынок, — полковник подался телом вперед и тревожно понизил голос, — непутёвый. Дмитрий Мелешевич. Так вот, сынок по Министерству иностранных дел служит, но так, ерунда, на самой ничтожной должности. Одно название! Но при том мот и кутила. Сущее наказание для родительницы.
— Ну, что ж, спасибо, Сергей Викентьевич, за Ваш исчерпывающий рассказ. Попрошу Вас покуда остаться для составления соответствующего протокола допроса.
Шло время. На место преступления прибыли сначала товарищ прокурора окружного суда Эггле с представителем Следственной части и секретарём, а затем и сам Иван Дмитриевич Путилин, действительный тайный советник, начальник столичной сыскной полиции. Находившийся на вершине своей карьеры пятидесятивосьмилетний Путилин был уже тяжело болен, мучился подагрическими болями, камнями в желчном пузыре и грудной жабой, однако, оставался верен давно выработанному правилу лично посещать места убийств. Начальник столичного уголовного сыска прямого участия в расследованиях уже почти не принимал, но курировал все сколь — нибудь значительные дела, вникая в детали и контролируя агентов, непосредственно занимавшихся оперативно — розыскной работой. Последнее десятилетие было для этого незаурядного криминалиста очень непростым: его много критиковали со всех сторон за разного рода попущения и ошибки, большей частью надуманные, распространялись сплетни о мздоимстве Путилина и незаконных методах его работы. Вскоре после гибели Императора Александра Второго, весьма благоволившего Путилину, Ивану Дмитриевичу пришлось выйти в отставку и с июля 1881 г. и до апреля 1883 г. он прожил вдали от столицы, не рассчитывая более сюда вернуться. Однако, молодой Государь Александр Третий скоро понял допущенную ошибку и Путилин был возвращён на прежнее место начальника столичной Сыскной полиции.