— Ну, давай, браток, полный вперед! Гони веселее, — сказал Дмитрий и повалился на солому.
— Нам торопиться не следует, — спокойно ответил Сергей, но все же дернул вожжи, и конь затрусил.
Уже темнело, когда они выехали из лесу и увидели рядок занесенных снегом домов.
— Гутка?
— Она.
Огородами, выбирая, где поменьше снегу, подъехали к стогу. Сергей разнуздал и накрыл коня, а Дмитрий тщательно отряхнулся и обобрал на шинели солому.
Где-то в хате топилось, потому что и ветер, и снег, и весь воздух пахли знакомой Дмитрию с детства вечерней уварившейся юшкой.
Солдата, который почему-то так долго не возвращался в Ямполь, кинулись разыскивать еще с вечера. Утром комендант послал наряд в Белицу, чтобы немедленно доставили возницу, а сам с целым отрядом подался в лес по вчерашним следам ловить советских авиаразведчиков.
Около полудня собака коменданта, обнюхивая тропу, вдруг наткнулась на припорошенный снегом труп. Стоя над убитым солдатом комендант перекрестился, в беспамятстве прошептал посинелыми губами несколько раз «Майн гот» и поклялся разыскать убийцу. Он перевернул застывший в муках агонии труп, установил, что взято только оружие, осмотрел всю местность и, отправив солдат на аэродром, один с собакой подался в Белицу.
Первые же расспросы повели его к хате Петра Глухенького, в которой сидел наряд солдат. Солдаты, сбив ворота и переехав их санями, с возгласами и топотом ворвались сюда, на подворье, еще утром.
С утра, когда под окнами по улице промелькнули фигуры немцев, Марфа, натопив печь и управившись по дому, сидела за прялкой. Петро пошел, как всегда, на мельницу: если есть что молоть, будет молоть, а нет — просто увидится с людьми, узнает, что творится вокруг. Услыша крики и треск, Марфа обмерла: руки упали ей на колени, колесо прялки сделало круг и остановилось, нитка оборвалась. Глазами, полными ужаса, Марфа прежде всего посмотрела на девочку. Дочь тоже услышала топот возле хаты и кинулась к матери, Марфа прижала ребенка к своим ногам, усыпанным мелкой кострой, но встать и поглядеть за окно у нее не хватило сил.
Заметенные снегом, обмотанные до глаз шарфами и платками, вражеские солдаты, переступив порог, сразу накинулись на Марфу с одним-единственным вопросом: где Сергей? В душе у Марфы все похолодело. Она смотрела на обезображенные холодом лица, которые,ей казались во всем одинаковыми, и спрашивала сама себя: «Что же это он натворил?.. Как отвечать?» Смотрела на них, слышала их, растерянно молчала, ощущая возле себя горячее тельце девочки.
— Сергей?.. — собралась с духом. — Поехал в лес за дровами.
— Какой дрова? Почему лес? — пристал широколицый, в очках, с маленькими глазками толстяк, который понимал немного по-украински.
— Дрова для школы... Он скоро вернется.
«Дрова», «лес», «вернется» — эти слова солдаты быстро перемололи на своем языке, и они, видимо, целиком их удовлетворили. Один из них все же приблизился к Марфе, погрозился сердито и даже занес над ее головой автомат, отчего девочка вскрикнула на весь дом. Остальные солдаты уже шарили по комнате: открывали шкафчик, заглядывали в посудный шкаф, на полку, крутились у горшков, к чему-то принюхивались, некоторые уже чавкали, что-то поедая, и гоготали от удовольствия. Влазили сапогами на лавку и совали руки за образа, становились на колени и заглядывали под полати; один даже открыл заслонку и засунул голову в печь. По хате, пошел чадный дух.
Марфа не впервые видела оккупантов в своем доме и знала, что, если солдаты переставали допрашивать и начинали заглядывать в горшки, их надо накормить, напоить, и они забудут о том, ради чего сюда пришли.
— Солдат хочет эссен? Эссен? Сейчас дам. — Марфа вскочила с лавки, — Есть шпиг и яйки, есть шнапс, есть, — сыпала Марфа известными всему селу словами и носилась по хате, еще дрожа и боясь дотронуться до кого-нибудь.
Солдаты, присмирев, начали разматывать свои закутанные головы, глаза их заблестели от удовольствия.
— Яйки — гут!
— Шнапс — гут!
— Самогонка — зер гут!
Все харчи, которые были в доме, Марфа быстро навалом положила на стол, моля о быстрейшем возвращении Петра. Духовитая, испускающая парок еда и полные бутылки изменили настроение солдат. Они еще разок заглянули сюда-туда, затем, раздеваясь и сбрасывая все вперемешку, одежду и оружие, на лавку, приступали к еде. Они поверили женщине, что ее брат действительно вскоре вернется из лесу, так же, как и Марфа верила в это, хотя знала, что это будет только вечером. Сперва каждый про себя, затем и вслух начали осуждать коменданта, этого дурака и карьериста, который старается выслужиться перед начальством и нисколько не жалеет солдат.