Тот засмеялся:
— Мне завтра рано вставать. Не хотелось бы старого...
— Игнат! — повысил голос Бондарь.
— Ну, пожалуйста! — сразу согласился Заяц. — Ты ж меня знаешь, Алексей. Другой бы, конечно, а я, пожалуйста. — Он захохотал и подался дальше.
В землянке все спали. Лежали подряд на нарах, застеленных брезентом; каждый укрывался своей одежиной. На голых вытертых земляных стенах торчали обрубки корней, В пирамиде стояли винтовки. Воздух был спертым и затхлым от испарений грязных портянок.
Раздеваясь, переговаривались между собой шепотом. Снимая сапоги, Бондарь вдруг посмотрел на Дмитрия и застыл: давно не видел такой белой рубашки.
— Где б это ты сегодня спал, если бы с тобой не стряслось такое?
— Где? — Дмитрий расправил брезент возле укрытого с головой человека, прилег, потянул на себя замасленное, похожее на ватную попону, покрывало. — Ночевал бы, друг, как дома... Но не в этом дело. Ждут меня, ежеминутно ждут... Товарищи и еще кое-кто. Эх, далеко, очень далеко! Не дойти ногами, не достать руками.
Бондарь не ожидал, что лейтенант может так расчувствоваться, и посмотрел на него с удивлением.
Дмитрий лежал, положив руки под голову, и смотрел в потолок — на круглые бревна, солому и ветки дуба с ржавыми листьями.
Сергей сразу же за хутором сбился с дороги и провалился в глубокий ров. Выкарабкавшись оттуда, пошел в направлении Гутки на лай собак, на человеческие голоса, которые ему послышались. Потом, найдя дорогу, не раздумывая, опять подался в лес.
Если бы юноша, которого часовые привели в землянку командира, был бы совсем немым и не мог бы сказать ни слова, то все равно по его виду нетрудно было бы догадаться, что за вести принес он сюда. Он рассказал о том, что видел, но его расхристанная, голая грудь, видная из-под кожуха, застывший в глазах ужас, следы пота на щеках говорили о чем-то большем.
Кум слушал, о чем говорил Сергей, и одевался, обтягиваясь ремнями. Он был уверен, что появление немцев в Гутке и расправа над Марией прямо связаны с розысками летчика. Теперь, думал Кум, отряду не избежать открытой стычки с врагом, не усидеть больше на одном месте. Надо готовиться к переходу, немедленно посылать кого-нибудь в далекую разведку, возобновлять утраченные связи... Куму по душе были всякие авральные, спешные работы, он загорался по-настоящему, когда надо было действовать недолго, но во всю силу и немедленно. Но чувство нависшей над отрядом опасности раздражало его.
— Чего стоишь — уши развесил?! — крикнул он Зайцу, который и впрямь беззаботно стоял у двери и, видимо, думал о своем доме, о матери, во всяком случае не о том, что принес знакомый ему Сергей. — Зови Бондаря, Шевцова!.. Собирать отряд по тревоге!
Ординарец метнулся к двери.
— Пожар, говоришь, поднялся? — Кум повернулся к Сергею, застегивая воротник еще нового темно-синего кителя.
— Разгорелось, Данила Иваныч, так, будто солнце всходит... На Марииной стороне разгорелось. — Вскочил о табуретки Сергей, следя быстрыми встревоженными глазами за каждым движением командира.
— Не с перепугу ли, хлопец, все это тебе показалось?
— Разве такое может показаться? Я знаю, чего, они всполошились...
— Чего же? — Кум застыл в ожидании.
— Позавчера немцы обшарили весь лес. Я тоже возил одного солдата.
— Кого же искали? Не слышал, поймали кого?
— Черта лысого поймают! — выругался Сергей и осекся.
— Знаешь ты, да не все. Возьми вон хоть полотенцем закутай шею.
Сергей проворно обмотался.
— Ступай, найдешь моего ординарца — он тебя подкрепит. Только по-солдатски, быстро. Поедешь на первых санях. Понял?
— Я мигом, — обрадованно крутнулся Сергей на месте и подался прочь.
Через несколько минут в землянку вошли, постучав, Бондарь, Шевцов и Заярный. Хрипловатым глухим голосом Бондарь доложил, что отряд собран, хотя знал, что некоторые еще доедают свой завтрак, а другие группой стоят под навесом. Кум, прохаживаясь от порога до плиты, приказал готовиться к выступлению на Гутку.
Когда все трое, которые вошли, так же энергично вместе повернулись в сторону выхода, командир позвал:
— Лейтенант, останьтесь!
Кум молча вынул из-под подушки длинный парабеллум, щелкнул, проверив спуск, запихнул в карман дубленой, опушенной серым смушком поддевки и, как заметил Дмитрий, совсем не по-вчерашнему сухо и строго промолвил:
— Вы меня, это дело, обманули, лейтенант. Никого они не поймали. Это по вашему следу идет большая погоня.
Дмитрий вздрогнул.