Сесть пришлось на подоконнике, недалеко от сценах.
В зал вошел генерал в серой папахе, белом полушубке, опоясанный крест-накрест ремнями.
Открылся занавес. Генерал поднялся на сцену. Говорил, чеканя каждую фразу, как-то быстро, без заметных пауз. Мысли и слова его речи были простыми, не однажды слышанными, но в них ясно чувствовалось, что этих людей в касках ждет фронт, где побеждают и гибнут, и что им до фронта дорога совсем недалекая. В голосе генерала чувствовалось испытанное опасностями мужество. Закончил он под аплодисменты.
Концерт тут же начался.
Когда говорил генерал, Зоя смотрела то на него, то на девушек и думала: «Почему я не с ними? Почему? Я тоже могла бы пройти столько, сколько прошли они. И ватные брюки надела бы, и шапку. А кто они, эти девушки? Кого оставили дома?» К ней пришло неожиданное решение: подойти после всего к генералу и попроситься в его часть. Она начала искать глазами генерала, нашла и, не обращая внимания на то, что происходило на сцене, смотрела только на него. Ей представилось, как она прибежит к матери и заявит, что идет с ними. Вдруг опомнившись, Зоя посмотрела на Антона, потом приклонилась к Тосе. Подруга встретила ее задумчивый взгляд, ожидая от нее каких-то ласковых слов. Зоя молчала и только тяжело вздохнула.
На сцену вышли парни и девушки в новенькой военной форме. Красиво начали резвый солдатский танец под быструю музыку. Зоя увлеклась теперь ими, и ей уже хотелось быть среди них.
Певица, девушка в военном, низенькая и миловидная, словно кукла, пела, по определению Антона и Тоси, не лучше Зои. Это вовсе ее разволновало; она уже почти не слушала, как декламировали, не воспринимала пьески.
— Ох, мне бы выйти отсюда.
— Тс-с... Что с тобой? — отозвалась Тося.
— Тут так душно!
— Выдумала.
Антон хохотал, аплодировал, выкрикивал, как и другие, то и дело оборачивался к Тосе, шептал ей что-то на ухо, поправлял накинутое на ее плечи пальто, но думал все время о том, как бы не провожать ее домой.
Перед людьми, которые сидят здесь и прямо отсюда отправятся на фронт, перед девушками в шапках и полушубках Зоя чувствовала себя ничтожной; ее жизнь казалась пустой, мелочной. Самоуверенная и горделивая, в этот вечер она впервые переживала разочарование собой, признавала себя неспособной на мужественный поступок, лишенной какого бы то ни было таланта. Будучи еще девочкой, она любила повертеться перед зеркалом, позируя и напевая, уже тогда она представляла себя артисткой, находила сходство между собой и портретами артисток, помещаемыми в газетах. То были мечты юности. Ее охватила тоска, она уже думала о том, как бы побыстрее выйти и остаться одной, чтобы никого не видеть.
Концерт закончился. Солдаты, как по команде, встали, начали надевать вещевые мешки, застегиваться, завязывать шапки. Зоя, забыв обо всем, следила за девушками.
— И все-таки ушанка и коса — глупо! — сказала Тося, пряча руки в каракулевую муфту.
— Как он выбивал чечеточку! — прищелкнул языком Антон.
Зоя в людском потоке выходила молча.
Холодный воздух врывался в открытые настежь двери, обвевал людей и напоминал одним о метелице, другим о теплом доме. Зоя тоже подумала о том, как приятно сейчас, прибежав домой, лечь в постель или прижаться к горячей печке. Здесь, за дверью клуба, все ее смелые решения вдруг забылись, мечты померкли.
— Нам бы такого чечеточника в бригаду! Ты представляешь, Зоенька! — не унимался Антон, заглядывая ей в глаза. — Пение, художественное чтение, баянист и прекрасный чечеточник — ансамбль! Идея?
— Какая по счету за сегодняшний вечер?
Тося не терпела Антоновых увлечений, хотя и знала, что о них он тут же забывал.
Солдаты выстраивались в колонну. Их обсыпало снегом, они топтались на месте, перекликались, посвечивали огоньками цигарок.
Зоя искала, где стали девушки. Их уже трудно было распознать.
— Так-с, — протянул Антон, подняв плечи.
Тося знала, о чем он думал..
— Тебе, конечно, надо торопиться на аэродром. Там ветер опрокидывает самолеты.
— Без шуток, через полчаса заступаю на дежурство.
Зоя и Тося попрощались с ним одновременно и разошлись в разные стороны. Все трое не верили в искренность этого прощания.
Оставшись одна, Зоя вновь подумала о том, где сегодня будут ночевать девушки-бойцы, потом вспомнила, как приятно было танцевать с Антоном, и почувствовала слабую боль в руке, которую сильно пожал Антон. Она только теперь поняла, что то был знак, и быстро оглянулась.
На улице никого но было. Зое стало грустно. Прижимая полы шубки к ногам, низко наклоняясь, она пошла быстрее.