Рихард мысленно произнес эти слова, но какой-либо перемены не почувствовал, — сердце колотилось по-прежнему, его удары отдавались возле сонной артерии и солнечного сплетения.
«Надо походить по городу и успокоиться», — сказал себе Рихард. Он расплатился и вышел на улицу.
Еще вчера он решил не выводить из гаража свою машину. Добраться до нужной ему улицы пешком и на автобусах. На машине, конечно, быстрее, но она его свяжет. И вот сейчас Рихард решил еще раз прорепетировать поездку, благо что времени у него оставалось, как говорится, «вагон».
Ему пришлось сменить три автобуса. Вся дорога заняла сорок минут. Рихард медленно дошел до нужной ему улицы. Пешеходов на ней было мало, а автомашин и того меньше. Он взглянул на так хорошо уже знакомый ему двухэтажный дом. На некоторое время задержался на противоположной стороне тротуара. Потом стал переходить дорогу, приближаясь к дому. Цель сейчас у него была одна: твердо запомнить то место, с которого надо метнуть гранату. Это место он выбрал еще позавчера, — на дороге, метрах в семи-восьми от дома, на мостовой в асфальте была небольшая выбоина. На этом месте Рихард сейчас, пропустив проезжающую машину, задержался. Ровно настолько, чтобы снова и снова представить себе, как выхватывает из кармана руку с зажатой в ней гранатой, как размахивается, бросает гранату в окно и плашмя падает на мостовую. Тут же вскакивает и бежит по намеченному пути отхода. Словом, все это уже смотря по обстоятельствам.
Рихард дошел до тротуара и двинулся по нему в сторону от дома.
Минут через двадцать вернулся обратно и, зажав в кулак опущенную в пустой карман руку, повторил репетицию. Всю сначала. Потом снова взглянул на часы. Времени до совершения «акции» оставалось еще много. Примерно в половине двенадцатого он вернется домой. Более часа проведет у себя, чтобы полностью успокоиться, подождать, не позвонит ли Клаус («А вдруг какие-нибудь перемены?»), потом двинется в обратный путь и около двух будет на месте.
…Все шло по плану. Войдя к себе домой, Рихард снял нейлоновую куртку, туфли и прилег на так и не застеленную с утра кровать. Он закрыл глаза, хотя и с открытыми сейчас ничего не видел, кроме того окна. Только двухэтажный деревянный дом, только это третье слева, если. стоять напротив дома, прикрытое шторой окно. В новые японские часы Рихарда был вмонтирован будильник. Если поставить их на нужное время, то часы издавали сигнал — тонкий, прерывистый, похожий на комариный писк.
Рихард лежал неподвижно. Сердце его давно успокоилось, и он уже не ощущал его биения. Рихард, как это делал уже не раз, попытался как бы «примыслить» себя к этому дому, к этому окну. Вот он медленно сходит с противоположного тротуара на проезжую часть. Правая рука — в глубоком кармане куртки. Пальцы крепко сжимают гранату. До выбоины на мостовой остается не более двух шагов. Он быстро вынимает гранату, вытаскивает чеку. Если приближается автомашина, то пропускает ее. Счет идет на секунды. Часы показывают без четверти два. Перед глазами Рихарда то самое окно. Несомненно, что там, за окном, все уже давно в сборе. Но Рихард никого не видит: окно плотно зашторено. Он резким движением отводит назад руку с зажатой в ней гранатой. Рывок рукой назад. Затем резкое движение приподнятой рукой вперед. Граната достигает окна. Слышен звук разбиваемого стекла. Рихард падает наземь… На этом игра его воображения кончается. Он еще не представляет себе, что и в какой последовательности произойдет дальше. Взрыв? Язык пламени из окна? То и другое одновременно?..
…Часы издают комариный писк. Рихард вскакивает с постели, придвигает стул к вентиляционному люку, вынимает оттуда гранату и пистолет. Кладет их на стол. Надевает туфли и куртку. Кладет гранату в правый карман, пистолет — в левый. Опускает в карман брюк лежащие на тумбочке ключи от машины. Он изменил решение и поедет на машине, так будет вернее Часы показывают десять минут первого. Клаус не звонил. Значит, никаких перемен, все, как условлено Рихард почувствовал, что не может больше оставаться дома.
Без четверти час Рихард выходит из свой машины на ближайшей к Боннерштрассе улице. До него доносится какой-то странный звук, точнее, мелодия. Да, да, кто-то играет — кажется, на кларнете — хорошо известную Рихарду песенку «О, meine lieber Augustin». Достигнув заветной улицы, Рихард видит, что у того дома, рядом с тем самым окном, почти под ним, стоит, прислонившись к стене, какой-то старик и выводит — впрямь на кларнете — свою нехитрую мелодию. На старике длинный, порванный в нескольких местах свитер. Седые волосы космами спадают на лоб. У ног его лежит кепка. Рихарду не видно, есть ли в ней деньги.