— Спасибо, друг! — потеплевшим голосом сказал Курт. — Тут у меня еще стаканчик шнапса. Это тебе обойдется…
— Деньги пока есть, — прервал его Рихард и поднял свою кружку: — Ну, за встречу!
— За встречу! — повторил Курт. — За то, чтобы идти рядом до самой победы.
Они чокнулись.
Появился официант, протянул руку между их головами и, подхватив пустую кружку, поставил перед Куртом полную.
— Спасибо, — сказал Курт, кивнув официанту. Обхватив кружку обеими руками, он обратился к Рихарду: — Я во время первой же нашей встречи распознал в тебе товарища, партайгеноссе, как говорили в былые времена… Ну, за что мы теперь выпьем?
— За борьбу! — ответил Рихард. — За борьбу решительную и беспощадную. И за верность!
— За верность! — повторил Курт. — А Брандта — к стенке!
Они снова чокнулись и поднесли кружки к губам.
— А где пропадает Клаус? — спросил Рихард. — Мне передали от пего записку: вроде бы уехал на пару дней по банковским делам.
— Не знаю, — ответил Курт, пожимая плечами. — Никаких сигналов от него пока не было.
— А между тем время не терпит. Мы должны провести какую-то решительную акцию. Акцию, которая произведет впечатление на всю страну. Ведь до выборов остались считанные месяцы… Кстати, как ты оцениваешь наши шансы?
— В стране, где бок о бок живут десятки тысяч зажравшихся бюргеров и сотни тысяч- безработных вроде меня, уверенным ни в чем быть нельзя, — махнув рукой, ответил Курт. — Мы должны раскачать страну. Пробудить в сердцах немцев стыд за проигранную войну, за потерянные земли… И разве можно мириться с тем, что разные турки, греки и прочие проходимцы отнимают у нас заработки?
„Он явно опьянел“, — Рихард с опаской оглянулся на соседей. Но они были заняты своими разговорами и ни на кого не обращали внимания.
— Ты считаешь, — спросил Курт, заметив настороженный взгляд Рихарда, — что люди, сидящие за этим столом, думают иначе? Хочешь, я сейчас встану и крикну: „Хайль Гитлер!“. Уверен, что они ответят „Хайль!“
Рихард понял, что Курта развозит все больше и больше.
— Потише, друг, потише! — предостерег он его. — Уверен, что здесь, как, впрочем, и всюду, достаточно предателей.
И тут произошло нечто неожиданное. Худой старик, сидевший напротив, метнул на Курта взгляд, полный презрения, и проговорил надтреснутым голосом:
— Значит, хочешь крикнуть „Хайль Гитлер“? А в морду получить не хочешь?
До сих пор он обхватывал своими узловатыми пальцами стоящую перед ним пивную кружку, но теперь положил сжатые в кулаки руки на стол.
— Уж не ты ли, старая рухлядь, дашь мне в морду? — прошипел в ответ Курт.
— Найдутся охотники и помоложе меня, — не отводя глаз, ответил старик. — Значит, по Гитлеру соскучился?
— Я соскучился по работе, а при нем безработицы не было. И поганых рож не было видно — ни черных, ни желтых, ни еврейских.
— Зато были концлагеря, а потом война, — сказал старик. — И миллионы убитых.
— Ты что же, из жидов будешь? Или из коммунистов? — подаваясь вперед, спросил Курт.
— Я немец. И коммунист. А войну просидел в Дахау.
— К черту предателей! А Брандта к стенке! — выкрикнул Курт так громко, что соседи стихли и повернули головы в их сторону.
„Мне надо уходить отсюда, немедленно уходить!“ — подумал Рихард. Он вспомнил, как его предостерегал Клаус, как Гамильтон уговаривал его не ввязываться в стычки. Для владельца иностранного паспорта это очень опасно.
— Я должен идти, Курт. — Он достал из кармана двадцать марок и положил их на стол. — Надеюсь, ты извинишь меня. В доме, где я живу, рано запирают двери… Я рад, что обрел настоящего друга.
Не слушая протестов Курта, он перелез через скамью и быстрыми шагами направился к выходу.
Когда Рихард вернулся к себе в комнату, на Мюнхен уже опустилась ночь. Он уселся в кресло и посмотрел на часы. Было начало одиннадцатого. „Часок посмотрю телевизор и завалюсь спать“, — решил он. И вдруг его обожгла мысль: а не позвонить ли Герде? Зачем? Просто из вежливости. Спросить, как доехала, как себя чувствует.
Рихарду очень хотелось услышать ее голос. Но он одернул себя: „Нельзя быть навязчивым!“ И неожиданно вспомнил, как один аргентинский друг обучал его искусству завоевания женских сердец. Он сравнивал это с шахматной игрой. Надо тщательно обдумывать каждый ход. Особенно в начале и в середине игры. И все время помнить: обратно ходы брать нельзя. Только в конце игры, уже обеспечив себе несомненный успех, можно ринуться в лобовую атаку.
Верно! Приятель был прав. Надо выждать два-три дня, пусть она сама захочет встретиться. И тогда позвонить.
Рихард включил телевизор. Показывали какой-то мультфильм. Ему это было неинтересно, но он решил дождаться программы новостей — ~ она повторялась довольно часто. За свое терпение Рихард был вознагражден: программа открылась интервью с Адольфом фон Тадденом. Корреспондент телевидения беседовал с руководителем НДП на его квартире. Фон Тадден сидел у обеденного стола, покрытого белой кружевной скатертью. У стены стаял сервант, на нем — большой радиоприемник. Торшер с матерчатым абажуром подчеркивал неофициальность обстановки. Интервьюер сидел у стола, слева от Таддена.
— Добрый вечер, уважаемые телезрители, — начал передачу журналист, — меня зову Макс Келлер, и я представляю здесь баварское телевидение. Мы переживаем сейчас бурную предвыборную пору». Кто победит? ХДС/XCG? Социал-демократы.? Какие шансы у НДП? Во всяком случае, интервью, которое любезно согласился нам дать repp фон Тадден, заинтересует многих из вас. Итак, герр фон Тадден, в ряде своих выступлений — как на предвыборных митингах, так и в печати — вы высказывали твердую убежденность в том, что в результате выборов НДП получит места в бундестаге. А что будет, если ваши надежды не оправдаются? Ведь тогда вам, очевидно, придется уйти с поста, который вы сейчас занимаете? — Келлер произнес эту фразу с такой улыбкой, словно сказал своему собеседнику нечто очень приятное.
Тадден слегка пожал плечами, немного подумал и неторопливо проговорил:
— Недавно один израильский журналист сказал мне, что во всей Федеративной Республике он не встретил ни одного политического деятеля, который сомневался бы в том, что НДП пройдет в бундестаг и будет иметь там свою фракцию.
…Интервью продолжалось долго. Тадден утверждал, что многие рабочие, члены социал-демократической партии, уже перешли на сторону НДП. Он ссылался при этом на победу своей партии на земельных выборах в Рейнланд-Пфальце и Баден-Вюртен-берге.
Далее он сказал, что решительно отвергает договор о нераспространении ядерного оружия, выступает против признания ГДР и границы по Одеру-Нейссе…
Тут вдруг на экране появился диктор и объявил:
— На некоторое время мы прервем интервью с господином фон Тадденом, чтобы передать срочное сообщение: в Дюссельдорфе левые экстремисты пытались похитить оружие со складов бундесвера. Полиции удалось отбить атаку нападающих. Есть жертвы…
— Пресловутый Борх, — продолжал диктор, — о котором так много писали наши газеты, наконец предстанет перед судом. Этот террорист из «красной бригады» обвиняется в зверском изнасиловании несовершеннолетней девочки. Следственные органы долго искали свидетелей преступления, и теперь они найдены. Продолжаем интервью с председателем национал-демократической партии господином фон Тадденом.
И снова на экране возникли, Тадден и Келлер. Теперь разговор зашел о положительной программе НДП. На вопрос Келлера, правда ли, что в случае прихода к власти национал-демократическая партия восстановила бы «третий рейх», Тадден ответил резко отрицательно, всем своим видом как бы подчеркивая, что считает этот вопрос оскорбительным. «Наша задача, — сказал он в заключение, — состоит в том, чтобы заставить другие партии сдвинуться вправе.».
Интервью окончилось Диктор объявил, что сейчас будет показана вторая часть кинофильма «Дневник горничной». Рихард не видел первой часта и поэтому выключил телевизор. Снова усевшись в кресло, он стал обдумывать интервью, которое дал фон Тадден. Самому Ge6e он мог признаться, что оно его не удовлетворило. Никаких призывов к активным действиям. Намек, явно спекулятивный, на то, что, придя к власти, НДП фактически оставит в стране все без перемен.