От всей души потешатся над нами
За то, что мы собой вскормили пламя,
Отдав ему все, что горело в нас.
Легко быть мудрым, получив ожоги.
Над нами посмеются по дороге
За то, чем были мы в свой беззаветный час.
Что ж, я сто тысяч совершил ошибок,
А вы поете тех, кто был лукав и гибок,
Вы хвалите благоразумья путь.
Да, жизнь и сапоги я потерял в потемках,
Считаю раны в яме меж обломков,
И до рассвета мне не дотянуть.
Но знаю я и в самом черном горе:
Мрак просветлеет и займутся зори.
Ночь кончится — уже петух поет.
Пусть вы всем звездам выколете очи —
Я солнце берегу в своей кромешной ночи,
Победа в сердце у меня живет.
ПРОЗА О СЧАСТЬЕ И ЭЛЬЗЕ
У влюбленных — живописные слова.
Шарль Орлеанский
Имя любви моей — первая мысль моя.
Эльза! Рассвет прошумел, как прилив и отлив.
Эльза! Я падаю! Где я? Как гальку, меня
Поволокло по пескам уходящего дня.
Смерть отступила, еще раз раздумав, — я жив!
Смерть передумала, тело мое на время в залог заложив.
Сердце, которому больно, — это я, мои мышцы и кровь.
Что за смычок на виске моем пробует лад?
Эльза! Все дышит опять, когда я говорю про любовь,
Каждый новый рассвет — это крещение вновь,
Он свинцовым губам моим тебя возвращает назад.
Эльза! Все дышит опять, когда имя твое твердят.
Мир вкруг тебя повторяет младенческие года,
Неотлетевшего сна срывая с себя лоскуты,
Я возвращаюсь из дремы, из своего никуда,
Я открываю глаза, но привыкнуть нельзя никогда,
Что каждое новое утро рядом со мною — ты,
И я снова к тебе возвращаюсь из далекой своей пустоты.
Все, что было, вернется опять на тот же магический круг,
Стоит вспомнить о прошлом хотя бы во сне, как сокровище, память
храня,
Я держу твою руку — из моих ей не вырваться рук,
И достаточно этой руки, чтобы мир поволок меня вдруг…
Ты в объятьях моих, ты куда увлекаешь меня,
Боль и радость быть вместе навеки соедини?
Что ж, еще один день! Вот баржа отправляется в путь,
Разрезая ноябрь… Вот баржа натянула канат.
Я отчетливо слышу, что люди вокруг говорят,
Мне подобные люди, — их надо сносить как-нибудь.
Со вчерашнего вечера я позабыл их чуть-чуть.
Но, однако, я слышу — в камышах уже гуси кричат.
Дикий зверь в меня загнан, он рвется за чем-то вослед,
Как в колодце ведро, громыхая во мраке моем.
Мне цепляться за жизнь и расчета, пожалуй, уж нет,
Надо мною горит только инея свет,
Ночь в крови у меня, на лице моем тень моих лет.
Не к тому ли идет, что меня растерзают живьем?
Слышу, эхо артерий меня наполняет опять.
Это ужас, когда его звук во мне снова кипит.
Неужели я должен всего лишь терпеть и молчать
И, не веря в него, чудеса торопливо свершать,
Словно раненый зверь, что еще не до смерти убит,
До поры, пока псарь не трубит.
Это что за пейзаж? Или сон продолжается мой,
Сокровенный, постельный, прижившийся в сердце моем?
Я иду за тобой. Жизнь — струя за твоею кормой.
Все другое — мираж. Только ты в самом деле со мной.
Я был прежде безумен. Куда ты захочешь, пойдем.
Нет, со мной не случится беды — ты в объятьях моих, мы вдвоем.
Я живу ради тайного солнца, чьи лучи затаенно горят
На щеках твоих с первого дня,
Ради губ, что свою изначальную бледность хранят.
Можно мучить меня, истязая на всяческий лад,
Ради них, распиная, пронзая, казня,
Ради этого стоит страдать — колесо не пугает меня.