* * *
…И я бодрствую на ее берегу, терзаемый светилом нежности… Для той, которая не слышит, у меня найдутся слова, нечеловеческие слова.
В тот год еще были…
В тот год еще, с первого дня…
В тот год с января еще были…
О фразы! Я словно чиню карандаш,
И мысли, как стружке, не видно конца.
Начало и снова начало стихов…
Начало и снова начало тебя,
Которая — время… Я вновь принимаюсь считать,
Откуда оно начинается, время.
В тот год, в первый день еще были какие-то думы,
Какие-то желтые мысли на черной земле,
Любовь моя, о мое дивное зимнее солнце!
Удлиненье теней, в беспорядке уснувших
На лугу рождества, на вечнозеленом лугу.
Прекрасен конец красоты! Прекрасна конца красота!
Любовь моя, ты хороша, словно года последние
дни,
О роза последнего дня миновавшего года!
Чините, чините опять треволнений моих карандаш,
Он мысли мои до сих пор никогда не писал так
красиво,
Так юно и зелено.
Ты, как раздольная нива,
Ты рядом со мною, как поле, раскинувшись,
дышишь,
Под солнцем прекрасным зимы, среди палой
листвы,
И зимнее солнце ласкает тебя с молодой синевы.
Покуда не кончится год, я ревностью буду томим.
И к солнцу и к мыслям твоим.
Куда ты, однако, ушла, шурша облетевшей
листвою,
Прекрасное солнце зимы несравненной моей?
Кого ты коснешься? Кто будет окрашен тобою?
Зеленое, желтое, черное и молодое,
Ты — солнце деревьев и воздуха, зимнее солнце
теней.
* * *
А если б вызвал я, а если бы я смог,
А если б вызвал я, представь себе, а вдруг —
Из тьмы моих безумств, из глубины лесов,
Из глубины груди, из глубины тревог,
Из темноты нутра, из дикой чащи рук
Суть дней моих, все, что забыть готов.
Когда бы вызвал я в мучительном рывке
Железных мускулов воспоминаний ад,
Что душит тайнами, покоя не дает,
Как мята смутная, измятая в руке,
Тот аромат, что рад прийти ко мне назад,
Оркестр, что взмыть готов из тьмы моих болот.
Когда б я вызвал все, что дремлет в глубине:
Доступность вечеров — как дверь, их распахни! —
Ту ночь, которая распутана, как нить,
И женщин тех цвета, и дождь в окне —
Без наслаждения почти мертвы они,
Те бабочки, мне их не жаль было пронзить.