Рецензий на «Новеллы итальянского Возрождения» появилось немало, в том числе и восторженных, а вот художник Михаил Нестеров писал своему другу Андрею Турыгину: «Читаю теперь «модного» Муратова «Новеллы», в коих изящество больше меры перемешано форменной похабщиной».
Во вступительной статье к первому тому, в который вошли новеллы Треченто («Новеллино», «Цветочки св. Франциска Ассизского»), Боккаччио, Франко Сакетти, Серкамби, Сер Джованни и новеллы Кватроченто – новелла о Мазуччио, Корнацано, Муратов заранее попытался снять обвинение в адрес новеллы как постоянной спутницы человека эпохи Возрождения. Казалось бы, обилие любовных сцен, рассказанных без внушаемых стыдом умолчаний, заставляет говорить о безнравственности итальянской новеллы, сами же новеллисты в авторских отступлениях как будто не прочь выдать себя за моралистов. «На самом деле, – пишет Муратов, – новеллисты не были ни проповедниками бесстыдства, ни проповедниками морали. Ни эротические эмоции, ни обличение нравов почти никогда не были их настоящей целью повествования».
Не событие, а происшествие составляет вечный сюжет новелл. А человек интересует новеллистов только тогда, когда он подвергается различным испытаниям. Любовь больше всего привлекает их внимание, потому что это самое обычное из испытаний человеческой жизни, человеческой энергии.
Памятники древнерусского искусства
1911–1913 годах в русском обществе вспыхнул интерес к русской иконе. В 1912 году Константин Некрасов решает создать музей древнерусского искусства в Ярославле и за советом обращается к Павлу Муратову.
«Мысль о музее в Ярославле мне очень симпатична, – отвечал он Некрасову из Рима. – <…> Я со своей стороны готов оказать всякое содействие и постараюсь тогда, чтобы Вам в Ярославль не дали чего-нибудь плохого. Эрмитаж уж не даст ровно ничего, – это испытано и безнадёжно. На первых порах бойтесь, чтобы Вам не насыпали всякой «деревянной» дряни. Надо быть очень строгим, как бы скромно ни было начинание. Разборчивость только сразу поднимет его».
Создать музей не получилось, хотя Некрасов и собрал достойную коллекцию, в которой были редкие новгородские иконы. Увы, коллекция погибла во время белогвардейского восстания в Ярославле в июле 1918 года. Зато в ходе обсуждения музейных планов Некрасов и Муратов принимают решение выпускать серию книг «Памятники древнерусского искусства». Первая книга этой серии вышла в конце 1913 года – «Церковь Иоанна Предтечи в Ярославле». По формату это альбом с тридцатью четырьмя рисунками. Объяснительная статья была написана Нилом Первухиным, историком и архивистом, фотографии выполнены постоянными фотографами издательства Иваном Лазаревым и Петром Мосягиным, рисунок обложки – Сергеем Малютиным. Во вступительной статье от издателя Некрасов писал о том, что усиленный интерес, проявляемый обществом к старому русскому искусству, особенно искусству севера, этой неисчерпаемой сокровищницы самобытного художественного творчества, вызвал в последнее время большое внимание и к Ярославлю. Почти все памятники Ярославля относятся к области церковного зодчества и религиозной живописи и принадлежат к XVII веку. «Первое место среди них по праву занимает церковь Иоанна Предтечи, что в Толчкове, которому и посвящена настоящая книга, – писал Некрасов. – Будет ли это издание единичным или послужит началом целой серии «Памятники древнерусского искусства», покажет будущее».
Книги по древнерусскому искусству, изданные К. Ф. Некрасовым, и сегодня не утратили своей актуальности и художественной значимости.
Будущее показало, что серия «Памятники древнерусского искусства» состоялась. В 1914 году в издательстве Некрасова выходит книга «Древнерусская иконопись в собрании И. С. Остроухова», подготовленная Павлом Муратовым. Именно знакомство с коллекцией Ильи Остроухова, художника и попечителя Третьяковской галереи, стало для Муратова началом серьёзного изучения древнерусской живописи. По словам Муратова, иконы, собранные Остроуховым, навели его на догадку, «ставшую глубоким и твёрдым убеждением, независимо от того, что логически доказать его можно было лишь косвенно и отчасти. Вот такое собрание прекраснейших русских икон, казалось мне, ближе всего должно было дать представление о том, чем, собственно, было великое и совершенно исчезнувшее искусство древнегреческой «станковой» живописи. Христианство и Византия наделили живопись новой душой, но художественный дух её шёл из более древнего времени».