Миндалевидные карие глаза Понсе перебегали с Кремпа на Бернсдорфа; он словно желал удостовериться, что от одного добился покорности, а другого заставил капитулировать. Ему, очевидно, было трудно поверить, что после ударов, которые он нанес, они устояли. Никто не произнес в ответ ни слова.
Диас поднялся первым, молча сунул в "атташе-кейс" протокол беседы, щелкнул замком. Обменялся взглядом с Понсе.
- Мы сделали, что могли, - сказал майор. - Прощайте.
- Господин фон Кремп, я потрясен услышанным, - сказал советник посольства - И если обвинения, предъявленные вам, обоснованы хотя бы частично, вам надлежит немедленно вернуться на родину. Примите во внимание, что в настоящий момент ваши прежние прегрешения как бы забыты. И если вы наймете сведущего адвоката, то сможете отделаться условным наказанием. Но не скрою, лично я потерял к вам всякое доверие. Вы следите за ходом моей мысли?
- Да, господин советник.
- В таком случае вы не можете не сделать соответствующих выводов. Здесь, в посольстве, вы находитесь на территории ФРГ, и согласно статье 16 конституции мы не обязаны выдавать вас органам другой страны. И надеюсь, вы, молодой человек, не замыслили попытаться скрыться где-нибудь в Мексике или Канаде?
- Нет. Не вижу в этом для себя никакой пользы.
- Совершенно справедливо. Требование о выдаче настигло бы вас и там. Любой окольный путь лишь усилит подозрения. Напротив, ваше положение в значительной мере укрепится, если вы отдадитесь в руки органов юстиции добровольно. Вам следует предвосхитить ход официальных органов!
- Что я и намерен сделать.
- Отлично. Я велю доставить вас в аэропорт.
- Я не могу уехать без господина Бернсдорфа.
- Господин Бернсдорф, слово за вами. Покончим же с этой историей!
- Я ожидаю важное для меня известие, господин советник. Или вы позволите мне позвонить Тони Толедо? После чего я и приму решение.
Доктор Шмюкер изменился в лице.
- Вы можете, если пожелаете, позвонить ему из аэропорта! - вскричал он, едва владея собой. - Вы что себе позволяете? Прошу вас укладывать вещи... - Он резко поднялся и, тяжело дыша, застучал кулаком по столу. Есть пределы гостеприимства и долготерпения, господа! Мы полагали, что вам угрожает опасность, и поэтому предоставили вам убежище. Но никакая опасность вам не угрожает. Вы не хотите здесь оставаться? Так покиньте немедленно территорию посольства! Сейчас же, сию же секунду!
В комнате их поджидал Хоппе.
- Толедо прислал за вами машину, она ждет за углом. - Атташе достал из кармана пиджака письмо. - Толедо представил вас как свидетеля - вот почему и не отдано приказа о вашей высылке. Об этом он сообщает в письме. Знаете ли вы вообще, на что идете? Если дойдет до политического процесса, в чем я сомневаюсь, вас используют как мальчиков для битья. Вас на части разорвут, поводов для этого предостаточно! Не исключено: вас прямо в зале арестуют и отправят на неопределенное время в тюрьму.
- И тогда вы окажетесь не в силах помочь нам?
Хоппе невесело улыбнулся.
- Если вас осудят, я не смогу навещать вис чаще одного раза в три месяца, таковы правила. Велика ли радость?
- Не скажите. - Бернсдорф щелкнул замком чемодана. - В подобном положении увидеть знакомое лицо уже немало.
- И вы пойдете на такой риск? Не забывайте, тюрьмы здесь не чета европейским... Я ценю вашу самоотверженность, ваши побуждения, но не слишком ли велика ставка и не слишком ли ничтожен шанс на выигрыш? Речь сейчас идет не о горстке невиновных людей, а об исходе президентских выборов! Это борьба за власть, в которой в конечном итоге верх возьмет армия, - что тогда будет с вами?
- Господин Хоппе, - сказал Бернсдорф. - Благодарю вас за все, и за прощальное напутствие тоже. Но мы с Кремпом поступим по-своему, такие уж мы твердолобые.
Яркий свет дня. Напоенный солнцем воздух. У бордюра стоит тяжелая машина; шофер узнал их, открыл дверцу. Не произнесено ни слова - как в немом фильме или во сне. Оглянувшись, Бернсдорф увидел, как из ряда припаркованных автомобилей медленно выехал лимузин с полицейским номером и двинулся за ними следом. Свернули на Кинта Азенида, полицейская машина за ними. Это Бернсдорфа не обеспокоило. Слежка полиции объяснима. Опасаться следует в первую очередь людей в штатском. Но что это с Кремпом? Тот что-то втолковывает водителю, который согласно кивает. О чем они?..
- Водитель говорит, что уйдет от этих, - сказал Кремп.
Такой поворот разговора не устроил Бернсдорфа, с подозрением уставившегося на дорожную сумку, которую Кремп сжимал ногами.
- Это все ваши вещи?
- С меня хватит.
- А кинокамера,записи, все остальное...
Кремп пожал плечами:
- Зачем?
Бернсдорф выпрямился на сиденье, насторожившись. Сидевший рядом с шофером телохранитель говорил с кем-то по радиотелефону, Бернсдорф уловил слова: "Эль операдор, сеньор Кремп".
- О чем это он? Во имя всего святого, что происходит?
- В центре города я выйду.
- То есть вы хотите на время скрыться?
- Нет, уйти в горы. Дорогу туда я найду.
- Нет! Ни в коем случае! Вы человек эксцентричный, но не сумасшедший! Послушайте, Кремп, нам нельзя разлучаться. Вдвоем мы сумеем доказать нашу правоту. Только вдвоем!
- А потом?
- Опять будем снимать...
Бернсдорф сразу понял, что взывать к Кремпу бесполезно. Тот криво усмехнулся, напряженно думая о чем-то своем, давно решенном... О чем, догадаться нетрудно. Его постоянный интерес к сьерре, разговор с летчиком-мулатом, разного рода сомнения, которые Кремп высказывал с присущей ему резкостью и от которых он, Бернсдорф, отмахивался.
- Там нет больше герильерос, - проговорил он, лишь бы что-нибудь сказать, глядя на бритое, чужое лицо Кремпа. - Вы о выстрелах думаете... Но это не герильерос, а просто какой-то угольщик охотился... Кремп, вы рискуете головой!
- Вам тоже предсказывали нечто подобное. Потерпеть фиаско можно на любом месте и в любой ситуации. А вот остаться верным себе, своим убеждениям?
Во рту Бернсдорфа пересохло.
- Значит, прийти на помощь четырем людям для вас мелочи жизни? Если и спасать, то все человечество?
Машина свернула за угол, ускорила ход, притормозила, еще раз свернула и снова рванулась вперед. Попытка оторваться от полиции.
- Чего вы, черт побери, хотите добиться? Найти Кампано или его друзей?
- Вы, Бернсдорф, человек нетребовательный, наивный, в сущности. Художник до мозга костей! Все происходящее с вами обогащает вашу жизнь. Если вас что тревожит, вы снимаете фильм и отделываетесь от этих мыслей навсегда. А вас еще вдобавок хвалят за сделанное и платят большие деньги. Желаю вам и впредь не терять хорошего аппетита.
- О чем вы болтаете, проклятый вы идиот, и что вы обо мне знаете!.. Разве ваше место в сьерре, у герильерос? Вы погубите ваш талант! И погибнете, пропадете без всякой пользы! Ваше место за камерой!
- Я тоже так думал, пока не увидел девушку с револьвером в руке... Узников, вырвавшихся из застенков, не снимают на пленку. Чтобы не забыть надо жить с ними рядом! Никаким произведением искусства тут не поможешь, остается только один выход - вооруженная борьба.
Машина остановилась, Кремп взялся за сумку, потом повернулся к Бернсдорфу.
- А вы все-таки ничего... Я действительно был рад с вами познакомиться. А теперь прощайте!
Бернсдорф облизал пересохшие губы, оглянулся. Хвоста за ними нет. Чем все это кончится? В ушах Бернсдорфа гудела кровь - это в нем пробудился страх.
Вспомнились все предостережения. Сидел бы сейчас в транзитном зале аэропорта и попивал бы кофе. Нет, у него нет другого выбора! Чем была его прежняя жизнь: цепью неудачных попыток обрести смысл жизни. Теперь он видит путь, который может привести к цели. Возможно, его подстерегает неудача, но он никогда прежде не был столь близок к тому, что должен был делать и на что был способен.
"Как-нибудь ты пробьешься..." - подумал он.