Рассмотрим неолиберальное государство как идеальный тип. Хотя подобная аргументация таит в себе известные опасности, она позволяет прояснить отличие от социал-демократического государства, которое предшествовало ему, и разобраться с вопросом о том, действительно ли неоконсервативное государство знаменует собой радикальный разрыв или же оно представляет собой простое продолжение неолиберального государства другими средствами.
Основная задача неолиберального государства состоит в том, чтобы на его основе создать «благоприятный деловой климат» и оптимизировать условия для накопления капитала независимо от последствий этого для занятости или социального благополучия. В этом состоит отличие от социал-демократического государства, которое отстаивает полную занятость и оптимизацию благосостояния всех его граждан, основываясь на поддержании достаточной и стабильной нормы накопления капитала.
Неолиберальное государство заботится о выполнении этой задачи и об оказании поддержки и стимулировании (налоговыми льготами и другими послаблениями, а также — при необходимости — обеспечением инфраструктуры за счет государства) всех деловых интересов, утверждая, что это будет способствовать росту и инновациям и что это единственный способ искоренить бедность и обеспечить в конечном итоге более высокий уровень жизни массе населения. Неолиберальное государство особенно усердно занимается приватизацией активов как средств для открытия новых областей для накопления капитала. Сектора, которые прежде управлялись или регулировались государством (транспорт, телекоммуникации, нефть и другие природные ресурсы, предприятия коммунального обслуживания, жилье, образование), передаются частной сфере или дерегулируются. Свободное перетекание капитала между секторами и областями считается жизненно важным для повышения нормы прибыли и все барьеры для такого свободного движения (наподобие планового контроля) должны быть упразднены в тех областях, которые важны для «национальных интересов» (хотя они могут определяться как угодно). Поэтому лозунг неолиберального государства — это «гибкость» (на рынках труда и при размещении инвестиционного капитала). Оно превозносит достоинства конкуренции, фактически открывая рынок централизованному капиталу и монополистической власти.
Во внутренних делах неолиберальное государство враждебно (а в некоторых случаях открыто репрессивно) относится ко всем формам социальной солидарности (наподобие профсоюзов или других социальных движений, которые приобрели значительное влияние в социал-демократическом государстве), которые накладывают ограничения на накопление капитала. В отличие от социал-демократического государства, оно отказывается от социального обеспечения и максимально сокращает свою роль в здравоохранении и образовании. Сеть социальной безопасности сводится к минимуму. Это не означает упразднения всех форм регулирующей деятельности или государственного вмешательства. Бюрократические правила, гарантирующие «подотчетность» и «эффективность издержек» государственных секторов, которые не могут быть приватизированы, расцветают вовсю (Маргарет Тэтчер, например, стремилась установить и установила жесткий регулирующий контроль над университетами в Британии). Поощрялись проекты партнерства частного и государственного секторов, в которых государственный сектор брал на себя все риски, а корпоративный сектор получал всю прибыль. Деловые круги начинают писать законы и с выгодой для себя определять развитие государственной политики. При необходимости государство обращается к принудительному законодательству и полицейской тактике (например, запреты пикетов), чтобы рассеять или подавить коллективные формы противодействия. Множатся формы надзора и полицейского контроля (лишение свободы стало в Соединенных Штатах основной государственной стратегией при решении проблем, связанных с уволенными рабочими или маргинализованным населением).
В делах внешних неолиберальные государства стремятся к снижению барьеров для движения капитала через границы и к открытию рынков (и товаров, и денежного капитала) для глобальных сил накопления капитала — иногда конкурентного, но чаще монополистического (хотя всегда с ничего не значащей оговоркой о неприятии всего, что «противоречит национальным интересам»). Силы международной конкуренции и идеологии глобализации обычно дисциплинируют внутреннюю оппозицию, в то же самое время открывая за рубежом новые области для весьма выгодной и в некоторых случаях даже неоколониальной капиталистической деятельности. В этой сфере также крупные корпоративные капиталистические интересы обычно сотрудничают с государственной властью в выработке политики, а также создании новых международных институциональных механизмов (наподобие ВТО, МВФ или Банка международных расчетов).
Неолиберальное государство проявляет особую заботу о финансовых институтах. Оно стремится не только облегчить распространение их влияния, но и любой ценой обеспечить неприкосновенность и платежеспособность финансовой системы. Государственная власть используется для того, чтобы помочь исправить положение или предотвратить финансовые крахи (наподобие американского ссудно-сберегательного кризиса 1987–1988 годах и краха хеджевого фонда «Долгосрочное управление капиталом» в 1997–1998 годов, обошедшееся в три триллиона долларов). На международной арене оно действует через институты, наподобие МВФ, для защиты инвестиционных банков от опасности невыплаты долгов и недопущения появления каких-либо рисков и неопределенности для финансовых интересов на международных рынках. Эта связь неолиберального государства с защитой финансовых интересов создает благоприятные условия для укрепления буржуазной классовой власти вокруг процессов финансиализации и отражает такое укрепление. В случае конфликта между неприкосновенностью финансовой системы и благосостоянием населения неолиберальное государство выбирает первое.
Наконец, неолиберальное государство глубоко антидемократично, хотя оно часто пытается скрывать этот факт. Поощряется правление элит, и в ущерб демократическому и парламентскому принятию решений растет стремление править при помощи правительственных постановлений и судебных решений. Представительная демократия если и не разбита окончательно, то, как в США, полностью, хотя и законно, коррумпирована властью денег. Создаются сильные институты — такие, как центральные банки (наподобие Федеральной резервной системы в США) и квазиправительственные институты внутри страны и МВФ и ВТО на международной арене, —которые полностью свободны от демократического влияния, аудита, подотчетности и контроля. С неолиберальной точки зрения, массовая демократия сводится к «правлению толпы» и создает барьеры для накопления капитала вроде тех, что угрожали власти высших классов в 1970-х годах. Предпочтительная форма правления — проекты сотрудничества государственного и частного секторов, в которых государство и деловые круги тесно сотрудничают в деле согласования своих действий вокруг цели дальнейшего накопления капитала. В результате те, кто раньше подчинялись регулированию, начинают писать правила регулирования, а «публичное» принятие решений становится непрозрачным, как никогда прежде.