Внезапно все стало настолько ясно, что мне захотелось ударить себя ногой. Этим также объяснялось недоумение в ее глазах, когда я пришел к ней вчера вечером. Они, несомненно, позвонили ей и сказали, что я умер под Берлином-Гамбургом. Телефонный звонок ее двоюродному брату Шмидту, конечно же, был телефонным звонком людям Дрейссига, чтобы продать меня прямо передо мной. Для этого потребовалась доза смелости и смелости, которую я решил расплатиться той же монетой. Но одна вещь, одна очень ясная вещь витала в моей голове. Хельга и взрыв на рейнской лодке; это нельзя сводить к одному знаменателю. Если она принадлежала к организации Дрейссига, как случилось, что она оказалась на борту и чуть не погибла в результате взрыва? Она определенно не играла комедию, когда я вытащил ее из Рейна. Ее шок и последовавшие за ней слезы были настоящими, такими же реальными, как те часы, проведенные с ней в постели. Катастрофа на прогулочном судне оставалась тревожной нотой. Единственный способ узнать абсолютную правду - это пойти к Хельге. Она также могла быть указателем в направлении Драйссига, если бы она была такой, как я думал.
Я подошел к высокой серой бетонной стене. Это было достаточно зловещим образом, но русские также украсили его токоведущими проводами и колючей проволокой. Он непрерывно шел в обоих направлениях, как будто это действительно был железный занавес, как его называли берлинцы.
Ник Картер, я сказал себе, у тебя действительно проблема ...
Глава 6
Ночь опустилась на Восточный Берлин, и фары машин, выстроившихся перед блокпостом, осветили Парижскую площадь. Я шел вдоль Берлинской стены и думал о том, чтобы перелезть через нее, несмотря на колючую проволоку и электрический забор. Я видел несколько мест, где я думал, что могу избежать нити. Но эта идея улетучилась, когда я увидел, как с наступлением темноты загорелся прожектор. Они осветили нижнюю половину стены. Любой, кто попытается перелезть через него, выделится, как муха на рожке мороженого. Я подошел к точке, где Шпрее текла с Востока на Западный Берлин. Это оказалось невозможным. Пограничники патрулировали берега с очень большими и высокоэффективными немецкими овчарками. Кроме того, река тоже была освещена прожекторами, так что у того, кто попытается спастись во время купания, вряд ли будет шанс.
Я вернулся на угол Парижской площади, посмотрел, как машины выстроились в пробке, и вспомнил, что русские и полиция Восточной Германии не жалели сил, чтобы остановить постоянный поток беженцев из народной республики. Я воочию убедился, что они действительно проделали тщательную работу. Мое возвращение к Хельге начало перерастать в серьезную проблему, которой я не ожидал. Из того, что я видел вокруг, я мог сделать только один вывод. Единственный выход - пойти по той же дороге, что и все
кто угодно, через КПП и шлагбаум. Это было короткое расстояние, и, если мне повезет, я смогу туда добраться. Но сначала мне нужно было найти автомобиль.
Вскоре я обнаружил, что улицы Восточного Берлина по ночам пустынны. Ночная жизнь ограничена Stalinallee в восточной части сектора, и даже это ничего не значит. Людей и еще меньше машин, кроме тех, что ехали на КПП. Наконец я увидел один, маленький Mini-Cooper, стоящий перед рестораном. Он был переоборудован в служебный автомобиль с набором сумок для инструментов, ацетиленовых горелок и кусков труб на багажной полке. Клемпнер был четко обозначен на задней двери. Когда я посмотрел в окно ресторана, то увидел, что там сидит сантехник и пьет кофе. Я ждал в тени, когда он выйдет. Он просто открыл дверь кабины, когда я подкралась к нему сзади. Это нужно было сделать быстро и бесшумно. Он попытался повернуться, когда я ударил его по горлу одной рукой. Я почувствовал, как он расслабился. Это был опасный захват, который приводил к смертельному исходу при слишком сильном давлении. Он поправится примерно через пятнадцать минут. Я затащил его в портал и похлопал по щеке. «Извини, приятель», - пробормотал я. «Но это по уважительной причине. Ты не узнаешь об этом, но ты принадлежишь к отряду безмолвных героев ».