— Мам. — Я положил карандаш на тетрадку. — Папа пришёл.
Мама открыла дверь в гостиную, и с кухни донеслось шипение рыбы на сковороде.
— Это хорошо, Дэвид. — Руки у неё были в масле и кукурузной муке, и она вытирала их о передник. — Он принёс денег.
Она поспешила к двери и встретила папу на пороге.
— Ой, Фрэнк, это что такое? — Она увидела мешки у него на плече и длинные свёртки на ступенях.
Он прошёл мимо неё и свалил мешки на пол возле кухонной двери.
— Семена, Сара, семена.
— Семена? Зачем? Фрэнк, да ты что, и в самом деле вздумал что-то сажать на холмах? И на какие деньги ты всё это купил?
— На те, что мне заплатили на заправке. На все. — Он отвернулся и начал подниматься на второй этаж, но мама схватила его за руку, и жуткий испуг проступил у неё в глазах.
— На все? Фрэнк, на все деньги с заправки? Нет, нет, ты не мог так поступить, не на семена же, которым никогда здесь не прорасти. Что мы будем есть всю неделю? В доме нет больше еды.
Он поднялся ещё на две ступеньки, но мама снова вцепилась в него.
— Чёрт, да пусти ты. Я трачу свои деньги как сам захочу. Да я на этом холме здорово заработаю, слышишь, целую кучу денег.
— Фрэнк, но нельзя же спустить на это деньги, на которые мы живём. Сегодня же отнеси эти семена обратно в город, пусть тебе вернут деньги. — Мама всё ещё держалась за рукав его рубашки. Теперь она боялась отпустить его.
— Отстань. Чёрт побери, да отцепись ты от меня! Всегда можно раздобыть еды на неделю. Пойди в бар, продай что-нибудь из побрякушек Мэй. Девчонки со второго этажа любят такие штучки. Пусти, говорю тебе!
— Ох, Фрэнк, дурак ты, глупый ты дурак! У тебя же сын, его надо кормить. Мне всё равно, что ты мне скажешь, давай же, говори. Называй Мэй как хочешь. Я знаю, что ты про неё думаешь. Мне только нужны деньги. Нам ведь нужно есть. Не можем мы сидеть и помирать с голоду и ждать, пока горстка семечек взойдёт там, где и деревья-то едва прорастают. Ещё есть время сходить в город и получить назад твои, наши деньги. Фрэнк, прошу тебя, пожалуйста.
Я увидел, как папа брыкнул ногой, и крикнул маме, чтобы сошла со ступенек. Она плакала и не услышала меня, и его колено врезалось ей в подбородок. Мама вскрикнула и скатилась с лестницы. Я подбежал к ней как раз в ту секунду, когда она рухнула на пол. Кровь сочилась у неё из уголков рта.
Когда я посмотрел вверх, папы там уже не было, и раз мимо меня он не проходил, я решил, что он поднялся на второй этаж. Тётя Мэй спускалась к нам по лестнице. Глаза у неё были огромные.
— Дэвид, — позвала она, — что случилось?
Она остановилась на ступеньках, и я подумал, что её напугала кровь у мамы на подбородке. Она боялась крови и всего такого.
— Тётя Мэй, иди сюда скорее. Маме больно, а я не знаю, что делать.
Мама стонала и мотала головой из стороны в сторону. Тётя Мэй расплакалась. Наверное, шум разбудил её, потому что волосы у неё растрепались и падали на лицо, а взгляд сквозь слёзы был сонный и ошарашенный.
— Дэвид, надо вызвать врача, вот и всё. Я понятия не имею, что с ней делать. — Она зарыдала ещё сильнее, и я испугался.
— Помоги мне её перенести, тётя Мэй, а потом я позову врача.
— Хорошо, Дэвид, сейчас спущусь, но про врача лучше забудь. Вряд ли у нас найдётся чем ему заплатить.
Тётя Мэй неуверенно спустилась по лестнице. Лицо у неё побелело, и она с трудом цеплялась дрожащими руками за перила. Она взялась за мамины ноги, я подхватил голову, и мы перенесли маму на старый диван в гостиной. Она продолжала стонать и мотать головой.
— Загляни ей в рот, тётя Мэй, это оттуда течёт кровь. — Я удержал тётю Мэй за руку: она едва не сбежала обратно наверх.
— Нет, Дэвид, нет. Я не знаю, что делать. Мне страшно. А вдруг она умирает?
— Тётя Мэй, просто загляни ей в рот. Кровь идёт оттуда. — Наверное, я выглядел и правда встревоженным — или полубезумным, если такое возможно в семь лет. Так или иначе, тётя Мэй перестала вырываться и сказала:
— Ладно.
Она открыла маме рот и осторожно сунула туда палец. Тут мама снова застонала и сжала зубы. Тётя Мэй вскрикнула и отдёрнула палец. Успокоившись немного, она снова сунула палец ей в рот и сказала:
— Ну не знаю, Дэвид, всё, что я могу увидеть и нащупать, — это выбитый зуб. Давай молиться, чтобы дело было только в нём.
Потом, когда мы отнесли маму наверх, тётя Мэй наконец спросила, из-за чего всё началось. Я принялся рассказывать и тут вспомнил, что папа не проходил мимо меня, пока я был на лестнице. Я вскочил и пробежал по всем комнатам второго этажа. Папы нигде не было, и я пошёл обратно в мамину комнату и сказал тёте Мэй, что папа исчез.