Слава пришла к Джону Кеннеди Тулу слишком поздно, но теперь, когда его гениальность была засвидетельствована официально, Тельма стала снова появляться на людях и принялась раздавать интервью. Она читала вслух отрывки из романа, рассказывала о сыне, играла на фортепьяно и исполняла старые песни вроде «Sunny Side of the Street», «Way Down Yonder in New Orleans» и «Sometimes I’m Happy». На своих выступлениях она неизменно провозглашала, чеканя каждое слово — сказывались долгие годы изучения и преподавания ораторского мастерства: «Я ступаю по земле ради моего сына». Эти слова стали её визитной карточкой, её оправданием за радость и удовлетворение, которые она испытывала, наконец-то оказавшись в луче прожектора.
Именно после издания «Сговора остолопов», в результате ещё одной серии совпадений, которыми изобилует история Джона Кеннеди Тула, я сделался другом Тельмы. Будучи слушателем курса писательского мастерства, который читал Уокер Перси в 1976 году, я из первых рук узнал об этой замечательной женщине и не менее замечательном романе её сына. После выхода моей рецензии на «Сговор остолопов», ставшей одной из первых, Тельма позвонила мне с благодарностью за отзыв и пригласила навестить её. Оказалось, что мы живем всего в трёх кварталах друг от друга, и в те дни, когда она освобождалась от пелены тяжкого горя, десять лет окутывавшей её жизнь, мы встречались раз или два в неделю поговорить о литературе, театре, опере, о жизни и работе её сына и о надеждах Тельмы на то, что по роману снимут фильм. Своим старомодным мелким почерком она писала многочисленные письма и мемуары о Джоне, а я перепечатывал их на машинке. Хотя Тельма редко выходила из дома, поскольку не могла передвигаться без ходунков, одним достопамятным вечером мы отвезли её в Батон-Руж на премьеру мюзикла, поставленного по «Сговору». Само представление и то внимание, которое оказали ей режиссёр, актёры и публика, привели её в экстаз.
В то время она вспомнила о существовании более раннего романа и отыскала среди вещей Джона отпечатанный на машинке текст под заголовком «Неоновая Библия». Однажды, когда Джону было пятнадцать и он только научился водить, он позвал мать прокатиться с ним до автострады Эйрлайн, чтобы показать ей «кое-что забавное». Он остановился перед монолитным бетонным зданием и указал на огромный неоновый знак в виде открытой книги со словами «Священная Библия» на одной странице и «Баптистская церковь Мидсити» на другой. Они вместе посмеялись над этой аляповатой рекламой, но Тельма ещё не догадывалась, что её сын нашёл заглавие и источник вдохновения для первой серьезной попытки творчества. Примерно в то же время он провёл несколько дней у родни своего одноклассника в сельской части Миссисипи, где и разворачивается действие «Неоновой Библии».
Когда Тельма предложила опубликовать «Неоновую Библию» — после того, как «Сговору», по её выражению, достанется его доля славы, — адвокаты напомнили ей, что по законам штата Луизиана (тому самому Кодексу Наполеона, в отношении которого Стэнли Ковальски просвещает Бланш Дюбуа в пьесе «Трамвай „Желание“») половина прав на наследство принадлежит брату её мужа и его детям. Они отказались от прав на «Сговор остолопов» до его издания, но вряд ли можно было ожидать от них того же, когда речь шла о новом потенциальном бестселлере. Её жалобы губернатору, в Верховный суд штата и конгрессменам Луизианы остались без ответа, и наконец, не найдя возможности обойти устаревший и абсурдный закон о наследовании, обессиленная смертельной болезнью, она приняла мучительное и парадоксальное решение запретить публикацию книги, которую считала очередным шедевром своего роднули. Она так умоляла меня проследить за тем, чтобы её воля не была нарушена после её смерти, что я не мог противиться и согласился стать, как она выразилась, «опекуном» романа. Незадолго до смерти, в августе 1984 года, она внесла соответствующие поправки в своё завещание.
Когда адвокат Тельмы позвонил мне с известием о её смерти, он сообщил также, что она завещала мне «Неоновую Библию» «в доверительное управление». Связанный обещанием исполнить её последнюю волю, каким бы упрямым и сумасбродным ни казалось мне это решение, в следующие три года я погряз во всевозможных судебных исках, связанных с её имуществом. Разумеется, в итоге попытка Тельмы Тул решить из мира иного судьбу первого романа её сына потерпела неудачу. В 1987 году суд Нового Орлеана принял решение разделить роман между наследниками, что означало публичный аукцион в случае, если стороны не достигнут согласия. Чтобы не допустить этой комедии, я признал поражение и отказался от попыток выполнить завещание Тельмы, и публикация «Неоновой Библии» была разрешена.