Примерно тогда Тетя Мэй завела себе кавалера. В городке я его и раньше видел – кажется, он работал в какой-то бакалее. Лет ему, наверное, было семьдесят. Впервые он нам попался однажды на прогулке. Смотрели в витрину, и тут Тетя Мэй прошептала, что за нами кто-то следит. Мы двинулись дальше, и я услышал у нас за спинами этакое шорк-шорк-скок. Повернулся и увидел, что за нами идет этот старик. Он смотрел прямо на попу Тети Мэй, которая в то время была довольно рыхлой, потому что она ее больше не втягивала. Заметив, что я его заметил, он быстренько отвернулся и взялся разглядывать какую-то рекламу в витрине. Мне стало как-то забавно, когда я понял, что он смотрит на Тетю Мэй именно в то место. В следующее воскресенье он остановился и заговорил с нами, и Тетя Мэй вела себя так, как я раньше ни разу не видел. Изображала милашку и хихикала в ответ на все, что бы тот ни сказал. Это его и покорило, ну или выглядело так, потому что со следующей недели он принялся навещать ее по вечерам.
Поначалу они сидели в общей комнате, беседовали и пили чай. Папке это, казалось, нравится, потому что старика он знал и говорил, что Тете Мэй он годится. Я не стал Папке рассказывать, на что́ смотрел тогда тот на улице. Тете Мэй я этого тоже не сказал. Похоже, старик ей нравился, и я знал, что расскажи я ей, она мне все равно не поверит. Я не знал, чего ему надо, но понимал, что смотреть кому бы то ни было на это место некрасиво.
Походив так с месяц, он взялся сидеть с нею на крыльце, и я, помню, когда вечером ложился спать – слышал, как Тетя Мэй у меня под окном хихикает. Наутро она спускалась к завтраку поздно и обычно на все сердилась. Такое длилось целое то лето, и старик, которого звали Джорджем, бывал у нас в доме чуть ли не каждый вечер. Пахло от него сиреневым «Вежеталем»[8], и мне было непонятно, как, если взять их обоих вместе, у них получается быть друг с дружкой и не задыхаться. Я не знал, чем они занимаются на крыльце. Нипочем бы не подумал, что они могут там обниматься, как делают молодые люди в кино. Когда вечера с хихиканьем Тети Мэй закончились, эти двое на крыльце вели себя очень тихо. А однажды утром перед рассветом, когда Мама вела меня в туалет, мы прошли мимо комнаты Тети Мэй, и ее самой там еще не было. Я так и не спросил у нее, что она делала на крыльце в три часа ночи, но помню, что меня так и подмывало.
В то время мы с Тетей Мэй виделись очень редко. Спустившись и позавтракав, она равнодушно играла со мной немного, а потом возвращалась к себе в комнату готовиться к вечерней встрече с Джорджем. Из окна у нее пахло духами, когда я сидел во дворе и смотрел, как Мама развешивает стирку. Еще я слышал, как Тетя Мэй поет, – только песен таких вообще не знал. Кроме одной, да и ту я услышал в городке из бара, когда мы с Мамой однажды проходили мимо за покупками. Я так и не выяснил, где ей Тетя Мэй научилась. А как спросил – она ответила, что песню эту ей пела нянька, когда она была маленькой. Но я знал, что няньки так не поют.
С первого же раза, как только я Джорджа увидел, мне он не понравился. Волосы у него были длинные и седые – и всегда сальные. По всему лицу у него виднелись красные отметины, и лицо было очень худое. Держался он довольно прямо для человека лет семидесяти. У него глаза бегали, и прямо на тебя он никогда не смотрел. Перво-наперво я на него злился за то, что он отнял у меня почти все время с Тетей Мэй. На меня он особого внимания не обращал, но, помню, однажды вечером сидел я в общей, а он ждал Тетю Мэй и сказал, что я, похоже, очень нежный – и ущипнул меня за руку так сильно, что синяк остался на неделю. Я всегда его слишком боялся и не заорал, но во сне орал достаточно, когда видел, как он переезжает меня на моем же поезде, а я привязан к рельсам.
С Тетей Мэй у них продолжалось все то лето и часть осени. Тетя Мэй о замужестве не заикалась, поэтому я не знал, зачем он за нею ухаживает: ведь тут все так или иначе ведет к женитьбе. Я понимал, что Маме и Папке с этим уже не так-то легко, как было раньше. По вечерам, когда Тетя Мэй с Джорджем бывали на крыльце или уходили гулять, я сидел вместе с родителями в кухне и слушал, как они беседуют. Мама говорила Папке, что Джордж ей не нравится, что он никчемный и все такое прочее, а Папка ей просто отвечал, что она говорит глупости, но я соображал, что он тоже сомневается.
Однажды вечером Тетя Мэй с Джорджем ушли гулять на горки и вернулись только часам к шести утра. Той ночью я не мог уснуть, поэтому сидел у окна и видел, как они входят во двор. Друг с дружкой они не разговаривали, и Джордж ушел, даже не пожелав Тете Мэй спокойной ночи – а может, и доброго утра. Мама с Папкой об этом так и не прознали. Знал только я, но ничего не сказал. Я видел, как Тетя Мэй прошла мимо моей спальни, когда поднялась, и у нее в волосах на затылке листики запутались. Я решил, что она упала, наверное.
8
Lilac Vegetal (с 1880) – мужские духи производства парфюмерного дома Эдуара Пино (1810–1868).