Стас попросил сопровождающего конвоира обождать, чтобы выслушать всех.
- Старика помните? – говорили ему. - Бухгалтера из театра. Так он этой ночью умер, потому что не получил лекарство. Он был инсулинозависимый диабетик.
- О нас просто забыли! – в отчаянии воскликнул кто-то ещё из бывших сокамерников. – Труп старика никто не собирается забирать в морг.
- Передайте, пожалуйста, здешним начальникам, - очень просили Легата ожидающие суда дельцы и чиновники, – что если у них возникли проблемы с продуктами для нас, то мы сами за них заплатим, хорошо заплатим! Здесь большинство сидят солидные состоятельные люди.
- Давай в камеру! – поторопил Стаса конвоир. Люди за железной дверью перешли на отчаянный крик, торопясь высказать ему всё. И Стас не держал на них обиду за то, что когда-то сокамерники открестились от него в угоду Гарику Маленькому, но и обнадёжить их не мог, ибо собственное будущее было для него под большим вопросом.
- Ты голодна? – повернулся к дочери мужчина, когда за ними закрылась дверь одиночной камеры.
- Я соскучилась по мамочке, - зевая и устало хлопая слипающимися глазками, прохныкала девочка.
- Скоро мы увидими её. - Отец сел на кровать и взял дочь на руки, начал качать её и хрипло затянул единственную известную ему колыбельную, как Оксана не уснула .Дышала она очень неровно. Вскоре кожа её стала холодной и серой, как цементные стены камеры. Забеспокоившись, Стас не обнаружил ни пульса, ни сердцебиения. Он уже хотел броситься к двери, колотить в неё, звать охрану, врача, но вдруг уловил тихое посапывание дочери. Нет, ему просто показалось. Да и не откроют ему, пока у тюремщиков не будет полной уверенности, что с его дочерью всё в порядке.
Легат и не заметил, как сам отключился.
...Пробуждение его было нервным. Резко открыл глаза будто током ударило. Он всё так же сидел на кровати, облокотившись спиной о стену, но дочери рядом не было. Сколько именно он проспал, сказать было трудно. Свет в камере не горел. Пригляделся и разобрал тёмный комок в дальнем углу. Позвал :
- Котёнок.
В ответ тихое рычание. Сверкнули злые глаза затравленного зверёныша.
- Ну иди сюда, не бойся, котёнок.
Рычание стало злей.
Стас поднялся, сделал несколько шагов и опустился на колени перед девочкой.
- Это же я, малыш.
Она кинулась на него, он даже не попытался уклониться, дочь вцепилась зубками ему в плечо.
- Тише, тише, котёнок, а то злые охотники за стеной нас могут услышать – шептал он и ласково прижимал к себе маленькое худенькое тельце. Оксана так дёргалась , что даже ему взрослому мужчине не просто было её удержать подле себя. Обычно очень спокойный и ласковый ребёнок корчился в его объятиях, как дикое животное, отцовское плечо, в которое одочь пыталась впиться, лишь частично заглушало рычание.
Но всё равно охрана была начеку и быстро срегировала:
- Эй, папаша, - прозвучал за дверью камеры голос надзирателя, - ты должен убить своего зверёныша, ты же обещал новому начальнику.
Стас сжал зубы так, что скулы свело, положил руки на детскую шею, и поразился какая она тонкая и нежная, достаточно небольшого усилия, чтобы сломать эту хрупкую жизнь.
***
Вас Вас, как учитель со стажем, немного знал повадки уличной шпаны. Тупые и злобные молодчики, они как бездомные собаки сбивались в стаи, которые рыскают повсюду в поисках добычи. Каждый сам по себе был ничтожен, но вместе они были опасны, в стае их разбирал кураж, в стае они мнили себя всесильными и значительными, стаей они мстили всем прочим за свое ничтожество в одиночку...
Крепкие парни обходили костры, бросая оценивающие взгляды на сидящих беженцев. При их появлении все разговоры разом смолкли и было что-то мертвое в общем молчании, как будто всех разбирала общая хворь. Но то был страх, тошнотворный, подленький страх, каждый, кто прятал глаза, полагал, что если не встревать, то его не тронут; иные глазели с любопытством, посмеивались, а на лицах некоторых держался неподдельный интерес к тому, что последует дальше.
Молодчики явились за данью. Вас Вас сразу определил среди них коновода, им оказался рослый плечистый блондин. Этот верзила, вероятно, спортсмен, надменно бычился и свысока, лениво поглядывал по сторонам. Он был накачан без меры, майка едва не лопалась на груди, но как все верзилы, был медлителен и сонлив. Но именно он похоже заплавлял уличной бандой. Но если блондин так сказать осуществлял общее руководство, то непосредственно все вопросы с данниками решал его заместитель. Невысокий, подвижный, у него были шалые глаза и что-то безумное в лице, нескончаемая истерика, понятно было, что он постоянно взъяривает себя и готов на все, чтобы доказать свою полезность вожаку. Именно этот «ртутный» коротышка с мокрым истеричным ртом разговаривал с бригадиром, который должен был подготовить оброк. Причём разговаривал он крайне грубо, покрикивал и матерился, хотя к приходу бандитов сумма налога была почти уже собрана, оставалось подождать буквально десять минут, пока бригадир всё ещё раз пересчитает и принесёт сумку с деньгами. Но ошалевшим от собственной власти молодым мерзавцам не достаточно было просто забрать деньги и золото. Им было скучно, их буквально распирало от желания показать силу. Вскоре они выбрали себе подходящий объект, которым оказался бездомный пожилой поэт. Его выволокли за шиворот на сводобное место, опрокинули на землю и начали избивать тяжёлыми ботинками, битами и цепями.
Вас Вас окинул взглядом улицу: рассчитывать на поддержку не приходилось. Все помалкивали, делали вид, что происходящее их не касается. И всё же Вас Вас поднял свой одинокий голос в защиту старика.
- А ты кто такой?- удивися подручный бандитского вожака.
- Человек прохожий, обшит кожей – к месту припомнилась Сенину прибаутка. Он широко улыбнулся, непонятно отчего поймав несвойственный ему в жизни весёлый кураж, лёгкость. – Откуда иду – не скоро забудут, а сюда пришёл – по новой разговор пошёл.
Борзой не был похож на обычного терпилу, его смелось и непонятная удаль, а главное армейкая форма с офицерскими знаками различия произвели впечатление на молодчиков.
- Мы тут власть!– горделиво ответил за всех невысокий бандит. – Мы «полярные кобры»! Ночной патруль: обеспечиваем охрану этой территории. Мы зашищаем наш город!
- Все должны платить за проход по нашей улице, – добавил другой рэкетир, злобно и озадаченно рассматривая непонятного военого. «Как и зачем он тут возник? И не грозит ли им это бедой?» – вот что интересовало самовольных хозяев территории.
- Хороши защитнички, - презрительно покачал головой Вас Вас. – Старик то чем вам помешал?
Приземистый бандит, выпячивая нижнюю губу, стал заносчиво говорить, что они, дескать, «санитары леса», чистильщики от всякой заразы.
- Эти люди нам платят, - обвёл он взглядом затаивашийся народ, - а мы выискиваем ночных выродков. Смотрите, у этого старого хрыча синеватый цвет лица. Он кого-то этой или прошлой ночью убил, у него кровь засохшая на одежде.
- А по-моему вся вина этого несчастного лишь в том, что он одинок, стар и главное ему нечем откупиться от вас, - возразил Вас Вас и неожиданно услышаль от стоящегона коленях старика:
- Не защищайте меня, благородный вы человек, не стоит подвергать свою жизнь опасности! Я предпочитаю умереть, чем продолжать эту муку под названием жизнь.
- Вот видите, старик сам признал, что с ним поступают по справедливости. Эти люди нам доверяют, можете спросить их об этом сами, - балансируя на грани истерики, объявил Вас Васу заместитель бандитского главаря, после чего зычным голосом громко объявил на всю улицу, что им нужно взять ещё пятерых человек, чтобы заполнить клетки в «Зоопарке», тогда твари получат своё и не сунуться сюда в ближайшие ночи.
У бандитов имелся специальный выборщик – человек с мешком на голове с прорезями для глаз. Его вели от одной группы беженцев к другой. Человек брел не быстро, не медленно, подолгу останавливаясь возле каждой компании. Того, на кого скрытый под мешком человек указывал пальцем, тут же хватали, начинали срывать с несчастного одежду, потом крепко вязали руки и ноги.