чистом адреналине, а это значит, что она не чувствует никакой боли. Но она будет чувствовать боль, как только эти эндорфины выветрятся. Ее ноги изранены. Я не думаю, что у нее переохлаждение, но я понятия не имею, как долго она была на улице зимней ночью в этом печальном подобии платья.
— Ты часто похищаешь людей?
Я ускоряю шаг. Исчезла острая ярость, сменившаяся спокойствием, в котором нарастает беспокойство. Она может впасть в шок, что будет чертовски неудобно. У меня есть врач по вызову, но чем меньше людей, которые знают, что Персефона Деметроу сейчас у меня, тем лучше. По крайней мере, до тех пор, пока я не придумаю, как использовать этот неожиданный подарок.
— Ты меня слышал? — Она немного отодвигается. — Я спросила, часто ли ты похищаешь людей.
— Помолчи. Мы почти на месте.
— Это не совсем ответ. — Я получаюнесколько секунд благословенной тишины, прежде чем она
продолжает говорить.
— С другой стороны, меня никогда раньше не похищали, поэтому я полагаю, что ожидать ответа
о предыдущем опыте похитителя просто глупо.
Она звучит совершенно бодро. Она определенно в шоке. Продолжать эту линию разговора — ошибка, но я ловлю себя на том, что говорю:
— Ты побежал ко мне. Это вряд ли можно назвать похищением.
— Разве? Я просто бежала, чтобы убежать от двух мужчин, преследовавших меня. Был ты там
или нет не имеет значения.
Она может говорить все, что ей заблагорассудится, но я видел, как она нацелилась на меня. Ей нужна была моя помощь. Нуждалась в ней. И я не мог ей отказать.
— Ты практически бросилась в мои объятия.
— За мной гнались. Ты казался меньшим из двух зол. — Мельчайшая пауз. — Я начинаю
задаваться вопросом, не совершила ли я ужасную ошибку.
Я пробираюсь по лабиринту туннелей к другой лестнице. Она почти идентична тем, по которым я только что спустился, вплоть до бледных полозьев на каждой ступеньке. Я переступаю их по две за раз, игнорируя ее слабый стон в ответ на то, что мое плечо сотрясает ее живот. И снова дверь открывается со щелчком, как только я прикасаюсь к ней, ее открывает тот, кто дежурит в комнате охраны. Я замедляюсь достаточно, чтобы убедиться, что дверь за мной закрыта должным образом.
Персефона слегка поворачивается у меня на плече.
— Винный погреб. Я не думаю, что предвидела это.
— Есть ли какая-то часть сегодняшнего вечера, которую ты предвидела? — Я проклинаю себя за
то, что задал этот вопрос, но она ведет себя так странно невозмутимо, что мне искренне любопытно. Более того, если она действительно находится на грани переохлаждения, то поддерживать ее разговор прямо сейчас — разумный курс действий.
При этих словах ее странно веселый тон стихает почти до шепота.
— Нет. Я ничего из этого не предвидела.
Чувство вины укололо меня, но я игнорирую его с легкостью долгой практики. Последний лестничный пролет из винного погреба, и я останавливаюсь в заднем коридоре своего дома. После короткого внутреннего обсуждения я направляюсь на кухню. В нескольких комнатах по всему зданию есть принадлежности для оказания первой помощи, но два самых больших комплекта находятся на кухне и в моей спальне. Кухня ближе.
Я толкаю дверь и резко останавливаюсь.
— Что вы двое здесь делаете? — Гермес замирает, держа в своих маленьких руках две бутылки
моего лучшего вина. Она одаривает
меня обаятельной улыбкой, в которой нет ни капли трезвости.
— В башне Додона был праздник храпа на вечеринке. Мы ушли пораньше.
У Диониса голова в моем холодильнике, и этого достаточно, чтобы сказать мне, что он уже пьян или под кайфом — или какая-то комбинация того и другого.
— У тебя самые лучшие закуски, — говорит он, не останавливаясь в своем набеге на мою еду.
— Сейчас не самое подходящее время. Гермес моргает за своими огромными очками в желтой
оправе.
— Э-э, Аид. — Женщина на моем плечом вздрагивает, как будто ее ударили по проводу под
напряжением.
— Аид? — Гермес снова моргает и одной рукой откидывает назад облако своих черных кудрей
— Я правда, действительно пьяна, или это Персефона Деметроу, перекинутая через твое плечо,
как будто ты собираешься разыграть какую-то сексуальную ролевую игру?
— Это невозможно. — Дионис наконец появляется с пирогом, который моя экономка оставила в
холодильнике сегодня утром. Он ест его прямо из контейнера. По крайней мере, на этот раз он пользуется вилкой. У него также есть несколько крошек в бороде, и только одна сторона усов завита; другая лишь немного, как будто он недавно провел рукой по лицу. Он хмуро смотрит на меня.