— Какого хрена, по-твоему, ты делаешь?
— Ты не можешь держать меня здесь!
Я обхватываю ее за талию и несу обратно на кухонный островок, чтобы бросить на него.
— Ты ведешь себя как дура.
Большие карие глаза пристально смотрят на меня.
— Ты похитил меня. Пытаться сбежать от тебя — это разумный поступок.
Я хватаю ее за лодыжку и поднимаю ногу, чтобы хорошенько рассмотреть ее. И тогда, когда Персефона пытается удержать свое платье на месте, я понимаю, что, вероятно, мог бы поступить по-другому. Ну что ж. Я осторожно прикасаюсь к ее стопам и показываю ей свой палец.
— У тебя идет кровь. — Есть несколько больших порезов, но я не могу сказать, достаточно ли они
глубоки, чтобы их нужно было зашивать.
— Тогда позволь мне поехать в больницу, и я позабочусь об этом.
Она не что иное, как настойчивая. Я крепче сжимаю ее лодыжку. Она все еще дрожит. Черт возьми, у меня нет времени на этот спор.
— Допустим, я так и сделаю.
— Тогда сделай.
— Как ты думаешь, ты пройдешь десять футов в больнице без того, чтобы персонал не
позвонил твоей матери? — Я выдерживаю ее пристальный взгляд. — Без того, чтобы они позвонили твоему… жениху?
Она вздрагивает.
— Я разберусь с этим.
— Как я уже сказал — ты ведешь себя глупо. — Я качаю головой. — Теперь стой спокойно, пока я
проверю, нет ли стекла.
Глава 4Персефона
Он настоящий.
Я знаю, что должна кричать, или драться, или пытаться добраться до ближайшего
телефона, но я все еще пытаюсь смириться с тем фактом, что Аид реален. Мои сестры никогда не услышат конца этому. Я знала, что была права.
Кроме того, теперь, когда моя паника проходит, я не могу винить его ни в чем. Он мог бы немного пригрозить мне в присутствии людей Зевса, но альтернативой было то, что меня потащили бы обратно в башню Додона. И да, на моем животе может остаться вечный отпечаток его плеча, но, поскольку он продолжает рычать на меня, мои ноги повреждены.
Не говоря уже о том, что то, как осторожно он промывает мои раны, не совсем подтверждает слух о том, что Аид — монстр. Монстр бросил бы меня на произвол судьбы.
Он… что-то другое.
Он хорошо сложен и силён, и на костяшках его пальцев есть шрамы. Густая борода и темные волосы до плеч просто подчеркивают внушительное присутствие, которое он создает. Его темные глаза холодны, но не совсем недобры. Он просто выглядит таким же раздраженным мной, как и Гермесом и Дионисом.
Аид вытаскивает крошечный осколок стекла и бросает его в чашу, которую принес. Он смотрит на стекло так, словно оно оскорбило его мать и пнуло его собаку.
— Сиди спокойно.
— Я сижу спокойно. — Или, по крайней мере, пытаюсь. Это больно, и я не могу перестать
дрожать, даже когда его пальто снова накинуто мне на плечи. Чем дольше я сижу здесь, тем больнее, как будто мое тело просто догоняет мой мозг, чтобы осознать, в какую беду мы попали. Я не могу поверить, что убежала, не могу поверить, что слишком долго шла в темноте и холоде, пока не оказалась здесь.
Думать об этом сейчас не может быть и речи. Впервые в моей жизни у меня нет плана или четкого списка, чтобы добраться из пункта А в пункт Б. Я в свободном падении. Моя мать может убить меня, когда выследит. Зевс… Я вздрагиваю. Моя мать будет угрожать выбросить меня из ближайшего окна или напьётся до смерти, но Зевс действительно может причинить мне боль. Кто бы его остановил? Кто достаточно силен, чтобы остановить его? Никто. Если бы был кто-то, кто мог остановить этого монстра, последняя Гера все еще была бы жива.
Аид останавливается, держа пинцет в руках с вопрос в глазах.
— Ты дрожишь.
— Нет, это не так.
— Ради всего святого, Персефона. Ты дрожишь, как осиновый лист. Ты не можешь просто
сказать, что это не так, и ожидать, что я поверю в это, когда смогу увидеть правду собственными глазами. — Его взгляд действительно впечатляет, но я слишком оцепенела, чтобы что-то чувствовать прямо сейчас. Я просто сижу и смотрю, как он крадется к двери, спрятанной в углу комнаты, и возвращается с двумя толстыми одеялами. Он кладёт одно на стойку рядом со мной.
— Сейчас я тебя подниму.
— Нет. — Я даже не знаю, почему спорю.
Мне холодно. Одеяла помогут. Но я, кажется, не могу остановиться.
Он бросает на меня долгий взгляд.
— Я не думаю, что у тебя переохлаждение, но если ты в ближайшее время не согреешься, то
это может оказаться так. Было бы жаль, если бы мне пришлось использовать тепло тела, чтобы вернуть тебя к безопасной температуре.
Требуется несколько долгих секунд, чтобы дошел смысл сказанного. Конечно, он не может иметь в виду, что разденет нас и укутает вместе, пока я не согреюсь. Я пристально смотрю.