Растительность была настолько густой, что пробираться сквозь неё было очень трудно. Лианы, кустарники и ветви деревьев переплетались так, что по ним можно было без труда забраться на вершины высоких пальм, как по канатной лестнице, но пройти в глубь леса было невозможно. После очередной попытки, окончательно выбившись из сил, Сэмуил решил пойти берегом. Пройдя больше двух километров, он услышал шум падающей воды. «Водопад!» — мелькнуло в сознании, и, собрав последние силы, он пошёл на звук. Жадно припав пересохшими губами к потокам живительной влаги, Сэмуил пил и не мог напиться. Потом долго сидел под прохладными струями воды, смывая с себя въевшуюся в кожу морскую соль. На остров медленно надвигались сумерки. Воду он нашёл и это было главное, но найти что-то съестное в темноте невозможно, и пришло время подумать о ночлеге. Пройдя около километра, до него донеслись звуки, похожие на стук топора.
Сэмуил прислушался. Действительно, где-то рубили дерево. С кошачьей осторожностью, дабы не быть услышанным, он стал забираться на пальму, пытаясь рассмотреть то место, откуда доносились звуки топора.
Сквозь листву стала видна поляна, освещённая костром, и несколько человек, сидевших вокруг огня.
— Какое наслаждение не чувствовать качки и провести ночь на земле. Вряд ли это может понять человек, не находившийся в море по нескольку месяцев, — говорил один из сидевших.
— Я в море уже двадцать лет и раньше, сходя на берег, из всех земных наслаждений предпочитал горячее тело портовой шлюхи. А сейчас предпочитаю компанию хорошего рома и хруст поросячьей корочки, — низкий голос принадлежал человеку, выделявшемуся атлетическим телосложением.
— А я бы с великим удовольствием зарылся носом в душистые волосы пышнотелой красотки, — сказал человек маленького роста, но довольно крепкого телосложения.
— Могу предложить твоему носу сиськи местной обезьяны. Волосы там тоже есть, разве что с запахом подкачало, — сказал здоровяк, и все разразились громким хохотом.
— Э-эх! — произнёс невысокий коренастый матрос. — Вам не понять Карамо. Кто из вас знает, сколько по свету бродит ваших детей? А Карамо, каждого своего знает по имени, вот это и есть зачатие рода.
Всем своим видом этот моряк напоминал маленький кряжистый дубок. В нём чувствовалась некая природная сила, и её присутствие прослеживалось в том, как он твёрдо стоял на земле, словно врастая корнями.
— Кончай врать, Карамо, что это все твои дети, когда успеваешь? Если только во сне зачал кого-то? — произнёс здоровяк, и сидящие опять хором захохотали.
Сэмуил, убедившись, что это моряки, решил покинуть своё убежище и вышел к костру. Моряки вскочили и похватав оружие, насторожились.
— Ты кто такой? — спросил здоровяк. — Как сюда попал?
— Мой корабль во время шторма разбило о рифы. Похоже, что в живых остался только я.
— Как назывался твой корабль? — спросил здоровяк.
— «Северная звезда», но раньше я ходил на «Аполло».
— Капитана «Аполло» звали Мэтью Брю?
— Да, — успел ответить Сэмуил, прежде чем силы покинули его.
— Я знал этого капитана, хороший был малый, — сказал здоровяк. — Тащите парнишку поближе к костру.
Несчастного положили на пальмовые листья у костра.
— Хватит болтать, набираем воду — и на корабль, — распорядился здоровяк.
Очнулся Хэмпфил уже лежа на палубе. Ветер раздувал паруса, и корабль нёсся по волнам со скоростью, видеть которую Сэмуилу еще не доводилось. С мостика доносились голоса:
— Кого вы притащили? Этот малый похоже долго не протянет, скажи пусть долговязый его осмотрит, если выживет в команду, а нет на корм акулам.
— Нет капитан, в этом малом сила есть, просто в море три дня болтался. Говорит с «Северной звезды» выпал. Вроде как один из команды выжил, а по нашему кодексу последний выживший счастливчик, так что быть ему достойным членом нашего братства.
Этот голос он помнил, кажется принадлежал тому здоровяку. Зацепившись за снасть он поднялся, и на ватных ногах прошел вдоль борта, остановившись в нескольких метрах от здоровяка.
— Капитан сказал, что не будет тебя кормить, если не будешь работать. Выбирай: или ты забудешь о своей слабости, и найдёшь в себе силы, или пойдёшь кормить акул, они любят свеженькое мясо. И пусть меня разразит гром, если я не Гром, — захохотал здоровяк.
Голод туманил сознание несчастного, но просить еду после сказанного было равносильно тому, что просить палача отряхнуть верёвку от пыли перед казнью. Но тут здоровяк неожиданно крикнул: