Даже отражённый солнечный свет был невыносим, но колдун знал об этом, поэтому клетка была в плотном шатре. Впрочем, при открытии шатёрного полога было мучительно больно от света.
Беседа была долгой, сатрап веселел с каждой секундой, слушая слова Фарруха, а затем заверения Лакшая.
Индский колдун сразу же вырос в глазах сатрапа, а, следовательно, в неписаной иерархии магов.
Когда стало ясно, что Фаррух адекватен, его освободили от цепей и выпустили из клетки. Поначалу были проблемы с ходьбой, так как за ночь он стал выше на сорок сантиметров и при этом сильно сгорбился, чтобы было удобнее ходить на четырёх лапах.
Следующей же ночью он, по совету индского колдуна, оплодотворил своих наложниц – новых сил хватило на всех наложниц и даже на четырёх дополнительных рабынь из обоза. Потомство, если верить Лакшаю, родится человеческим, но от сильного семени обретёт нечеловеческое могущество. Правда, колдун предупредил, что наложницы и рабыни родов точно не переживут. Ну и пусть.
Пока что, от всего произошедшего с ним, были одни плюсы. Не считая солнечного света, конечно. Впрочем, он и так предпочитал работать вечерами и ночами…
Магию он сохранил в первозданном виде, хотя опасался, что преобладающее животное начало порушит годами выстраиваемые нити магических проводов. Обошлось.
Лакшая сказал, что следующие ликантропы будут неразумны, так как тёмного зелья нужного качества у него больше нет, поэтому Фаррух станет их вожаком. И слушаться они будут его и только его.
И последнее вызвало у дастура Фарруха одну интересную мысль… А зачем ему теперь сатрап? Двести могущественных существ, беспрекословно слушающих его, стоящих целой армии – это серьёзная заявка на владычество. Адрианополь… Зачем ему эта унылая дыра? Сузы – вот по-настоящему соблазнительный кусок. Ариамен слаб и глуп. Сузами должен править достойный…
В конце следующего месяца мысли Фарруха получили своё подтверждение. Некромант византийцев применил свою громовую магию и убил любимую наложницу сатрапа, вместе с его малолетним восьмым сыном. И Ариамен не отреагировал на это никак. Признак слабости.
Нет, умом Фаррух понимал, что за этим стоит расчёт, что сатрап ждёт завершения превращения всех избранных воинов, но инстинкты говорили дастуру, что вожак показал слабость и ему пора уходить.
«После штурма города», – пообещал себе Фаррух.
Время до решения сатрапа начать штурм пролетело незаметно. Каждую ночь дастур сношал всё новых и новых женщин, преимущественно рабынь из обоза, что влетало в копеечку, ведь воины, поработившие их, не желали расставаться со своим единственным развлечением задёшево.
Индский колдун начал иметь существенное влияние на сатрапа, что не нравилось Фарруху. Кто он такой и откуда пришёл? Как можно доверять пришельцу из Инда?
Неформально Лакшая добрался до пика иерархии коллегии магов, хотя формально не имел никаких званий. Возвышение обеспечено лишь тем, что хиндустанец щедро обещал и говорил много приятных сатрапу слов. Он сулил ему верную армию ликантропов, лишь бы сатрап дал ему алхимическую лабораторию и нужные ингредиенты для тёмного зелья…
Фаррух решил для себя, что Лакшая не умрёт при перехвате власти. Мерзкий колдун будет жить, но недолго и очень плохо. Как только дознаватели выведают все его секреты, настанет последний час его жизни.
Развлекаясь осеменением купленных рабынь, Фаррух с удовольствием узнал, что сегодня, именно сегодня, будет штурм.
Стену они взяли под покровом ночи. Настал момент, когда Жёлтая Луна надолго скрылась за облаками, что полноценно использовал Фаррух со своей стаей.
Византийцы оказались не готовы к столь быстрому броску без каких-либо осадных приспособлений.
Две сотни ликантропов за минуты вырезали гарнизонных воинов на штурмуемом участке стены и рванули вперёд, к дому некроманта. Опасность надо устранять скорейшим образом, потому что в этом городе только некромант по-настоящему опасен.
– Р-р-р-р! – прорычал Фаррух свой приказ.
Подчинённые ликантропы, принудительно набранные из пайганов,[35] рассредоточились по дворам, начав убивать и сеять хаос напополам с ужасом.
Десятерых ближников Фаррух взял с собой, решительно направившись к дому некроманта. Пятерых ближников он направил по крышам с северной стороны улицы, а оставшихся пятерых по пустырям на южной стороне.
Сам он решил бежать прямо посреди улицы, куда обязательно выбегут испуганные горожане. Но затем он услышал панический женский визг из ближайшего дома. Почувствовав невероятное сексуальное возбуждение, он сменил курс и влетел в дом, откуда раздался визг.
35
Пайганы – это лёгкая пехота, весьма условно относимая к персидской армии. Оружием их снабжать не считали нужным, максимум давая лопаты и прочее инженерное оборудование, чтобы они могли выполнять хозяйственную работу во время осады. Набирались пайганы из крестьян, на безвозмездной основе, то есть просто изымались из хозяйства и служили до тех пор, пока не закончится поход или жизнь. Древние римляне не отделяли пайганов от регулярной пехоты Сасанидов, считая, что персидские пехотинцы – это поголовно трусливые создания, панически бегущие только от одного вида закованных в железо легионов. Византийцы позднее были не лучшего мнения, но оно было, если вдаваться в детали, не совсем ошибочным. У шахиншаха Хосрова I (современник базилевса Юстиниана I), например, из 183 тыс. солдат 120 тыс. были пайганами. И, тем не менее, византийцы никак не могли решить персидскую проблему, поэтому надо ещё посмотреть, что за армия была в те времена у них самих. А вообще, пайганов недооценивать нельзя. Во время битвы при Кадисии, когда уже мусульманизированные арабы пришли подрывать устои сасанидским персам, пайганы были недовольны тем, что персидское командование пожопилось накормить и напоить их в ночь перед боем, поэтому эти пайганы, маленькими группками по 5-10 тыс. человек большей частью перешли на сторону арабов, которые напоили и накормили на ночь всех без исключения воинов своей армии. На ночь нажираться – это плохо, конечно, но тогда времена были другие. Любопытно, что ирано-иракскую войну 1980 года, где участвовал Саддам Хуссейн, в будущем без суда и следствия казнённый американцами, иракская пропаганда назвала «Кадисией Саддама», хотя в ходе этой войны обе страны обосрались на все деньги, не добившись никаких результатов. Тем не менее, монумент мечи Кадисии Хуссейн всё же построил. На их фоне потом часто фотографировались американские солдаты.