описуема, немыслима и вовсе неуловима, пока есть хоть малейшая попытка её искать или вырисовывать. Её нет в ассоциативных проекциях или понятиях возникающих при мнемонических отождествлениях с привилегиями/гормональным эндогенным поощренеим в приоритетных признаках органического удовлетворения каких бы то ни было примитивных потребностей плоти. Красота живёт вне потребностей, вне поиска, вне определённости. Ведь когда ищешь и не находишь, то в определённый момент вовсе перестаёшь искать, даже если не ведаешь то, что ищешь и где нужно вести поиски. Но лишь тогда становится возможным видеть, когда не ищешь, но не от того, что не находишь, а от того, что не перестаёшь находить ни на миг. Красотой дан блеск мелькающий лишь в сокровенных пучинах восприятия непосредственно слившимся с внешними проявлениями чьей-то грации, чертами чьего-то лица, ветряным плясом, озарённых взором чувств вскружившими обоюдно с кронами деревьев, психеей вселившейся пением в изласканую ею плоть. Это подобно психическому расстройству, но это не может быть отклонением. Творческая эстетика вершина всех норм, стоя на пике которой кончиком одной ступни уже канув за её пределы едва нащупываешь край. Это шире чем отрыв восприятия от допустимых рамок понимания, это глубже чем психический сдвиг внимания в иные измерения и состояния, это выше чем вздымающий вопль истерии. Красота живёт мгновением внезапно настигнутым и синхронно заставшим врасплох постигшего его, неотъемлемо погрузившимся в проистечение всецело отдавшись тому, что несметно предстало его явлением в осязаемых плотью чертах так зыбко и мимолётно ускользающих без следа, безвозмездно доверившись слиянию вселенских формаций, оставшись лишь лёгким лоскутным отпечатком не дающим повода держаться или отпускать. Любовь является без всякой причины, без всякого основания, как и жизнь в многочисленных материальных совпадениях. Ибо нет иного основания у бытия живущего тобой воплоти, кроме самого вопиющего предвещания, что подобно пению рыдающего младенца взошедшему к небесам после первого вдоха протянувшегося длиною в жизнь. Он беспечно из всех сил в порывах плоти грезит о том же, что явленно ею, сладострастно мечтая о том, что и явилось его сладострастием в тот же миг. Наблюдая он мечтает о том, что предстаёт созревающими плодами в процессе его же наблюдения, озарившим разум прикосновением к распахнувшейся неведомости, пронзая которую проистекает нечто зовущееся нами жизнью. Так рождённый в истечении тонкой струйки нашедшей выход из недр небытия, сочась затрагивает самую потаённую струну, о которой не знает даже её создатель, о которой не знает ещё никто, ибо она есть само творчество, единожды явившееся и не имеющее возможности завершиться самовольно. Ничего никогда не завершается, ибо всякое явленное вызывает бесконечную цепь чередующихся событий. Так испуская порождённую в себе собою же плоть, бытийная вечность истомлена её взором исходящим из неведомости в неведомое, из себя в себя пронизывая в замкнувшихся истоках перекрёстков созерцания рождённые избытками переполненных всплесками чувства. В видимости отлучённого произвольным маневрированием любопытства, так горячо, так неопрятно и даже нелепо представшим. Но насколько сладко и блаженно внутри изливающегося подобно аромату солёной воды цветущего моря радостно экзальтирующего гребнями волн, из глубин самых бездонных порывов нарастающим звучанием той самой струны, ещё не давшей о себе знать, но уже издающей неведомый ранее звук, подающий первые признаки колебания пространства, кои случаются его явлением. Порой изнеможённо с последним агонистическим танцем, конвульсивно, а порой в переполненном заряде божественной прелюдии перинатального озарения, но неподвижно, словно погрузившийся в блаженный сон. Это не причина, ибо неизбежно плетётся в данный миг в поле твоего обозрения там, где исконной причины просто не существует, твоего явленного плотью чувства сей неприкрытой ничем перед вселенной жизни. Это не цель, ибо уже достигнуто во всём избытке осязание неизбежной органической импровизации предстающей лишь творчеством во всеобъемлющей необъятности испускающей словно нектар сок пред согревающим светом, дарованным лишь от того, что дарования в этом не сыскать, ибо никогда не находишь доколе ищешь, а коли найдено, то искать нечего. Божественное никогда не дарит, не забирает, лишь является всем и во всём, что дано узреть, осязать, слышать, знать, чувствовать явленной плотью испивающей в себе божественное перманентным рождением охватывающим бытие всепоглощающим всплеском переваривающим вечность материи и её формацию.