Можно отследить тенденцию образования упадка в каких-либо сферах управления, социума (психики, нервной системы) и любых других структурах, где наследственность статуса и имущества начинает преобладать над распределением должностей, способностей и обязанностей (функций) по навыкам, способностям и достижениям, с одной стороны пренебрегая возможностями этого распределения, с другой стороны допуская это распределение в негативной форме, поскольку игнорируется способный и сдержанный контингент, а бездарный и агонистичный контингент так или иначе биологически восходит к доминированию, причём массово. Либо наличие возможностей (возможности не признак способностей и наоборот), которыми наделены обладатели ресурсов и власти (качествами нервной системы) распределяются инстинктивно (не научно, а биологически выгодно с частной позиции), то есть любыми эффективными методами, с помощью обезьяньего мошенничества и подлости, что выбрасывает на самые вершины социальных структур (психики) безнадёжных родственников, адаптивных конформистов, самых подлых особей не брезгующих инстинктивными манерами приносящими ущерб (низменные нравы и повадки относительно психики). Это зачастую не имеет ничего общего с высшими способностями функций нервной системы и интеллектом. Так рушатся и разлагаются государства и страны (психика, нервная система). Так рушатся целые союзы и стираются результаты всевозможных достижений, когда в них и по отношению к ним находится лояльность к упадку, к патологиям (патология может быть не только функциональной, но и морфологической) и низким манерам. В людской психике одновременно существует самый архаичный зверь и самый могущественный бог, они живут в беспрерывной борьбе, ибо бог творит зверя, ему скучно, ему нужны прикосновения, он создаёт ещё богов, дабы превзойти то бытие, на котором он остановился, ему нужна компания и помощники. А зверь, будучи уже сотворённым, но абсолютно слепым по отношению к божественному, выходит из-под контроля. Бог в силах лишь сотворить жизнь, создавая динамику, среди которой он в надежде выискивает, то зерно, кое сплетается из бесчисленных вариаций комбинированного божественного субстрата материи, дабы взрастить его до своих высот. Так жизнь будучи сотворённой вселенной и самой инерцией органики, неподвластна богу во всём, но способна коснуться его, и только самостоятельно, пробиваясь сквозь безбрежную неведомость импровизирующей динамики бытия, ведь ни один цветок не раскрывается, если не протягивается к солнцу, и только после того, как узрит, что есть творческий процесс бытия во всех тонкостях и необъятностях. Жизнь способна превзойти самого бога, но бог способен и уничтожить жизнь, если та не в силах узреть божественное начало и пренебрегает им, если та не сумела прикоснуться к нему ласковым жестом, дабы превзойти. Божественное порождает творческий процесс, направленную осознанную динамику, превзойдя которую, нечто становится божеством, а, не превзойдя, исчезает в бездне сингулярной пропасти титанического мрака. Ибо каждое начало прорезается ростом, и лишь этим может слыть начавшимся. Но вот сумеет ли это начинание не исчезнуть без следа, вот в чём вопрос, и этот вопрос безконечен, безпрерывен, ибо состоит из непрерывного роста, но когда рост исчезает, остаётся лишь безпрерывное движение, само движение не есть рост, рост первично – проявление органики, а осознанный рост, есть проявление осмысленной органики, творчества. Бог/вселенная – безконечность, но не вечность, вечность свойственна материи и окружающей её пространственной пустоте, они же и безконечны, но форма жизни это непрерывная динамика вечной материи, она может быть устремлена только в безконечность, иначе исчезает, динамика жизни лишает форму жизни вечного, подвергает прерывистости, большей динамичности, но награждает безконечным способным посягнуть на вечность на когнитивном уровне. Зерно всегда вырастает в луга цветов, или в древесные леса. Исток реки уходит вдаль и становится шире, до тех пор, пока устье не впадает в океан, а океан согреваясь светом вселенского огня вновь испаряется, отдавая своё дыхание ветрам и небу, дабы они пролились влагой омывши те самые леса и луга, вплетаясь в них реками. Но это не вечность, это лишь миг, безпрерывно плетущий безконечность, но в нём спрятана и вечность.
Присущие людям в их обезьяньих повадках, наиболее экономных и простых с точки зрения прямолинейного выхода из ситуации, ради смирения с проблемами или сиюминутного выживания, обман, воровство, антагонистичная бюрократия, аморфная финансовая система, имеют свойство замыкаться в застойную воду, образуя вонючие болотные топи. Но это ущербно в любом разумном или научном аспекте по отношению к психике, к социуму и к жизни в целом. Ибо изначально, для того, чтоб та жизнь, которую мы ведаем, могла появиться, нужна постоянная циркуляция воды, динамика. Но даже если жизнь пробилась в своих начинаниях сквозь ограничения, она застаивается там, где застаивается вода. И если жизнь замыкается вопреки динамике бытия, то она как не способный узреть и протянуться к божественному истоку шлак перерабатывается вселенской материей, утилизируется, ибо не способна превзойти материю, и та берёт верх над жизнью, хоть органика в своей сущности имеет все превосходства над материей. Так рухнет однажды всё человечество, если человек не изживёт в себе тварь посредством возрождения творца тотально погрузившегося в творческий процесс бытия неотъемлемым когнитивным соучастием. Божественное – это исток, но не устье.