На моё же восемнадцатилетие уже всё закончилось. Тупое человечество уже совершило роковую ошибку, развязав войну, и на ближайшие лет 15–20 заткнулось с медицинскими инструментами в руках, поэтому каких-то военных действий я не особо опасался. За безопасность космического корабля отвечала одна из самых значимых компаний космосектора «Fingers Crossed». Эта организация имела своих людей во всех отраслях. Добыча полезных ископаемых была в самом корневище этой компании. На одну из таких добывающих станций я и должен был отправиться. Вся информация о месте, на котором мне нужно будет работать, была: станция находится на астероидном поясе газового гиганта. От большой центральной цивилизации её разделяло расстояние примерно в один световой год, контракт был заключён на стандартный срок, то есть пять лет, рабочая задача — следить за добычей. Вообще, подписывая трудовую бумагу, я знал, что вдали от цивилизации вся моя жизнь будет сильно ограничена одной работой и маленьким персоналом. Человек, попавший в замкнутое пространство, начинает медленно сходить с ума, даже если присутствует иллюзия свободы. Прямо как весь центр галактики в прошлом со своей демократией. Чуть в сторону и санкции, зато меньшинств было больше, чем видов кабанов. Последних, кстати, после войны на моей родине совсем не осталось. Их я видел только на голографических картинках. Кстати, средняя продолжительность жизни у людей была три века. Да, в юношество моих бабушки и дедушки генетические технологии значительно выросли. Потом пошли вмешательства на стадии зародыша в утробе матери. Искусственным путём людям удалось продлить свою жизнь до трёхсот лет. Да только на моей планете как минимум никто не радовался от этого. Хоть люди и могли теперь жить очень долго, они даже могли выглядеть на двадцать, когда по-настоящему им было уже за сотню, но вот войне было по боку, кого и когда забирать. Настоящая статистика показывала удручающую цифру в 60 лет. А для трёхсот летнего потенциала такая двузначная чиселка вызывала лишь жалость.
Ну да ладно. Пребывая в криогенном сне целый год, я добрался до газового гиганта DUPA-647. Ещё очень давно живые существа столкнулись с проблемой, что планет и звёзд крайне много. Нормальными именами теперь нарекали только планеты, на которых были цивилизации. И которые процветали. Эх… на тогдашний день насчитывалось более тысячи планет, на которых были разумные существа, но которые запоздали со своим технологическим развитием. Угадайте, что с ними стало? Возможно, кто-то сказал о взаимной помощи в прогрессе или же договорённости: не трогать неразвитые планеты и дать им спокойно расти. Ни черта подобного! Все те, кто не успели дойти вовремя до места сбора, остаются за бортом. Большинство планет было захвачено крупными корпорациями. Они заставили силой местных жильцов работать на них. Обычное дело для обычных планет. А ведь это ещё считалось состраданием к аборигенам. Такие крупные компании как Sour, Radish и Saucepan вообще напрочь вырезали население. И никто не вмешивался, пытаясь остановить этот геноцид. Почему? Да потому что галактический миротворческий флот защищал только те планеты, которые исправно платили ему огромные суммы денег. Ну… и… неразвитые планеты, как бы это сказать, в подходящий список вообще не попадали. Однако, не смотря на всё это, развитые планеты также частенько воевали между собой. Причём ГМФ (галактический миротворческий флот) сам выступал в роли судьи. Так он получал хорошую прибыль от проигравшей стороны, которая после своего признания поражения сразу попадала под огромное количество ограничений, отматывающих развитие на полвека назад. ГМФ в каком-то смысле был барьером, закрывающем проигравшую сторону от обнаглевших победителей, решивших, допустим, начисто выжечь планету. Человеческие жизни здесь в приоритете не были, это правда. Важны были человеческие ресурсы, имеющие какую-либо умственную или материальную ценность. Таких было триллионы. Остальная сотня триллионов могла хоть сейчас передохнуть. Слишком много расплодилось живых существ за последнее тысячелетие. И когда меня отправляли на рудодобывающую космическую станцию, видимо, думали также.