- А ты думаешь нет? – вернулся к более медовому тону парень. – Приезжай ко мне в ресторан, я как раз туда еду.
- Даже не знаю… - закусила губу Айли. Почему опять создалось впечатление, что он вполне себе натурал? Говорит как настоящий мужчина. Очень естественно.
- Давай сейчас пообедаем, а потом сходим ещё куда-нибудь?
- Не знаю, мне нужно подумать, - растерялась журналистка. Куда с ним идти? Что ему нужно? Ну почему он такой сложный! И зачем за ним следят золотые? И если она пойдёт с ним, то будет ли где-то ошиваться вокруг Сольджун?
- Айли, - выдохнул Ёндже, не устав уговаривать её и не роняя уверенность собеседника, который не начинает лебезить и паниковать, предчувствуя отказ. Молодой человек говорил взвешено и неторопливо. Как можно быть таким непробиваемым, хладнокровным? «Он ни разу и глазом не моргнул, чтобы показать, что я ему нравлюсь! – гадала Айли о том, соглашаться или нет. – Он не разглядывает меня, не заглядывается, не делает пошлых намеков, не тянет рук. Нет, в наше время этому не может быть объяснением воспитание. Сейчас такие только…»
- Что? – вспомнила она о том, что к ней обратились.
- Я не гей, Айли, - без обид произнёс Ёндже. «Откуда он?!..» - ошарашилась блондинка, сомкнув губы, будто это с них слетело что-то разоблачающее. – И даже не бисексуал.
- Я… я разве что-то такое говорила? – щеки вспыхнули, но интонацией она не показала своего стыда. – Ты это… записывай адрес. Я успею одеться, пока за мной приедет такси.
* * *
Ёнгук лежал и слушал, как на кухне возится жена, прошедшая туда вместе с дочкой. Будильник ещё не звонил и он, зная, что в офис имеет право приходить в любое время, лишь бы успевал делать дела, отключил его, задумавшись о том, чтобы не идти на работу раньше двенадцати. Пусть всё подождёт. Тот мужик, что вывел на него клан мафии, тот, у которого он интересовался, кому он сдавал в аренду свой подвал – с ним разобрались парни Хоупа, чисто, быстро и без следов. Больше не осталось никого, кто может побеспокоить его безопасность в ближайшее время. Остаётся только ждать информации по этим гомосексуальным извращенцам…
- Тебе завтрак принести или придёшь? – раздался голос Рин с той стороны, откуда уже неслись аппетитные запахи. Перевернувшись на живот, Гук положил руки на подлокотник и тоскливо выглянул из-за них.
- А кексик будет?
- Не надо смотреть, как старый побитый спаниель, - вздохнула, посмотрев на него, Херин. – Никакого кексика. От сладкого толстеют.
- Мне грозит поправиться, по-твоему? – едва не выскочил из-под покрывала Гук, чтобы похвастаться подтянутым и жилистым телом, на котором не оседало ни капли подкожного жира, но вовремя вспомнил о ранах на плече и ноге. – Во мне сладкое очень хорошо усваивается, моментально переваривается.
- Пошли есть, я сварю кофе, - позвала она его, не подходя, хотя его взгляд молил о пощаде, любви и ласке.
- Я не тороплюсь в офис. Могу поехать туда к обеду, - выдал пункт капитуляции Ёнгук, вытянув руку вперед и похватав ей воздух, призывая, чтобы в его пальцах оказалась та, что упрямо не приближается. – Иди сюда.
- Иди завтракать, - строже сказала женщина, сделав шаг назад. Глаза адвоката почти наполнились слезами, сделавшись такими страдальческими, что ими можно было заменить взор Хатико, Симбы возле умирающего Муфасы, и котика из Шрека тоже. – Прекрати!
- Мне плохо… - уронил он лицо и прокряхтел. – Я умираю…
- Тебе надо было идти в артисты, - отвернулась Херин, хотя ей тяжело давалось моральное сопротивление.
- А тебе в прокуроры… никакого милосердия!
- Неужели я вижу бессильного перед чем-то Бан Ёнгука? – скрестив руки на груди, его супруга повернулась вновь.
- Я перед тобой всегда такой, - поднял он лицо, немного ожив. – Ты же знаешь, ты моя единственная слабость. И применять силу по отношению к тебе я не способен.
- Вот и отлично. Вставай и марш на кухню, - потопала она тапочкой, выманивая мужа с дивана.
- Один поцелуй! Для хорошего начала дня, - Гук замер в выжидающей позе. Херин прищурилась. – И я встану.
- Ладно! – взмахнула руками она и, подойдя, наклонилась к его щеке. Не дав завершиться её жесту, мужчина обхватил её вокруг талии и повалил на себя, жарко принялся покрывать поцелуями, утопая в рассыпавшихся по нему волосам и скользя ладонями по шелковому лиловому халатику. – Гук! Ну, перестань! – единожды воскликнув, Херин начала смеяться, стремительно сдаваясь и уступая. – Ты обещал встать!
- Я встаю… но не весь. Частями, постепенно, - прижимая к себе жену, он позволил ей лежать сверху, на нём, сливаясь в поцелуях, забывая о размолвках и условиях. Всё отходило на задний план, пока не зазвонил домашний телефон, буквально у них над ухом, поскольку трубка лежала на столе за спинкой дивана. Херин отвлеклась, приподнявшись. – Ой, не бери, а? Пусть себе звонят…
- Да мало ли кто там? – она быстро протянула руку и взяла телефон. – Алло? Привет, Хим. Да, дома. Не знаю, может, не слышит? – Гук понял, что до него не дозвонился брат, потому что звук он на ночь выключил, планируя на утро чудесный семейный досуг, во время которого никто не побеспокоит. И звук этот был отключен даже в том мобильном, на который звонили только золотые, а это вообще для него было так же невозможно, как перестать быть золотым. – Хорошо, уже даю. – трубка перешла в руку Ёнгуку и он, жалея, что не выдернул и этот провод, поздоровался с родственником.
- Чего там у тебя в такую рань?
- Я узнал всё о Полли Шелл, как ты и просил…
- Погоди, - осторожно выбравшись из-под супруги и замотавшись в покрывало, как в римскую тогу, прямо в нём и ушёл в кабинет, прикрыв за собой дверь, чтобы не вызывать подозрений странными разговорами. – И чего там?
- На её имя несколько раз были переведены неплохие суммы с частных, подставных счетов. Их открывали на время и, естественно, никто не сможет сказать, что за люди пользовались услугами банка, если они делали это по поддельным документам. Однако в её личной электронной почте я нашёл одно письмо, в котором она договорилась с собеседницей, ради безопасности, обсуждать всё в письменном виде по обычной, бумажной почте. Её визави была некая девушка из богатой молодёжи, дочь банкира и финансиста. Я поискал на неё материал – в шестнадцать лет ловили с марихуаной, позиционировала себя лесбиянкой до первых курсов университета, из которого вылетела на третьем. Сейчас ей двадцать три, отец подарил ей салон красоты, которым она занимается от нечего делать, поскольку деньгами обеспечена с лихвой. Последние полгода на тусовках не светится, но в интернете сидит часто. Творчество мисс Шелл – давнее увлечение. Фактически она читает её ещё с тех пор, как та была… как ты это называл? Фикрайтером.
- Так-так-так, - пробормотал Гук, плюхнувшись в кресло. – Стало быть, есть возможность, что и дорогу к славе ей дали вот такие «поклонники». Значит, скорее всего, они снабжают её средствами для того, чтобы она писала всю эту ересь… Она подгоняет им сценарии за деньги, описывая какую угодно гадость лишь бы удовлетворить их избалованные и извращенные вкусы. Итак, двое из этой компании уродов у нас есть. Сколько же их всего, интересно? Ладно, надо позвонить Джело с Опом, чтобы они последили за этой Шелл, и этой девкой тоже, за почтовыми отправлениями и перепиской писательницы с кем бы то ни было.