Тогда поручили они Ерёмке за котлами приглядывать, чтоб огонь не гас да водица не остывала. За старание награду щедрую сулили: и избу новую, и сто золотых впридачу. Только как увидал Ерёмка муки душ грешных, сжалился над ними да и решил нарочно дело спортить. Только черти отвернутся - он огонь враз и погасит. А уж как черти с проверкой нагрянут, водица уже и остыть успеет. Стали тогда присматривать за ним - да и тут он напаскудить умудряется. Уж и ругали его, и самого в котле сварить грозились - да куда там? Бывало, даже подзатыльниками угощали, да что с него, безрукого, взять? Бились они с Ерёмкой, покуда сил хватало, да в конце концов плюнули и в хату вернули.
А матушка его только-только из дома ушла, не могла знать, что сыночек дома. Подивился Ерёмка: куда ж мать с отцом подевались? Прождал их до вечера - а их всё нет. Проголодался, уж готов был волком на луну выть.
"Эх, сейчас бы щец сварить? - подумал Ерёмка. - Да вот беда - не умею".
Делать нечего - лёг спать голодным. Да голод не тётка - поутру ещё пуще свирепствует. Видимо, придётся-таки варить. Благо, капусты в огороде вдоволь. Вздохнул Ерёмка и за дело принялся. Ох и нелёгким-то дело оказалось. С горем пополам принёс дров и затопил печь, едва избу не спалил. Пока капусту порубил да картошку почистил, поранился, едва пальцы себе не отрезал. Кинул всё это в воду, посолил да и в печь поставил.
Как попробовал он то, что приготовил, так и ужаснулся. Разве что с голодухи есть такое.
К вечеру пришлось опять суп варить. На этот раз легче обошлось: и поранился меньше, и суп получился не таким уж и гадким. А уж на следующий день и вовсе вкуснятина вышла. Зато появились другие заботы - надо и дров нарубить, и крышу, чтобы не протекала, починить.
"Смог же я нарочно делать плохо, - думал Ерёмка. - Смогу и хорошо".
Поначалу, как он ни старался, хорошо не получалось, но со временем научился Ерёмка и дрова рубить, и гвозди забивать. Правда, шишек набил немало, но ведь без труда не вынешь и рыбку из пруда. К слову сказать, через день-другой худо-бедно рыбалить научился.
А через недельку соседка коровушку с курами воротила, и забот у Ерёмки вдвое прибавилось. Да что поделаешь: научился он и корову доить, и яйца продавать, и хлев убирать.
Вскоре Ерёмка хозяйственным стал, не хуже батюшки. За что ни возьмётся, всё у него так и спорится, работа так и кипит. Деревенские смотрели и диву давались: как язык повернётся такого молодца Безруким звать? Ни один парень не состряпает, ни сплетёт корзины, ни сваляет валенок лучше Ерёмкиного. Стал он из безрукого мастером на все руки.
Тут и осень настала. Воротились Ерёмкины родители и родного дома не узнали. Огород перепахан под зиму, домик покрашен, на окнах рамы новые.
- Гляди, Прасковья, - удивился старик. - Кто-то тут, видать, похозяйничал. Неужто Ерёмушка-то наш?
- Быть такого не может! Никак, из соседей кто.
Зашли они в калитку, а навстречу им Ерёмка. Увидал их и бросился обнимать-целовать:
- Батюшка! Матушка! Да никак вы! Где ж вы так долго были? Где искали-то меня? Проходите в избу - сейчас я вам щец сварю.
Ещё больше удивились старики.
- Где ж ты, Ерёмушка, щи варить научился?
- Знать не знаю, ведать не ведаю. Как-то само собой вышло.
- А избу в божеский вид привёл тоже ты? И землю перепахал ты?
- Я.
- А на зиму что-то оставил?
- Не тужите: и капусту заквасил, и огурцы с помидорами засолил. И картошку выкопал. Так что перезимуем.
- То-то же, старушка, - обрадовался старик. - А ты всё переживала, что пропадёт наш Ерёмка.
- Да уж! Умница наш сыночек!
- Прости, Ерёмушка, что чёрту тебя отдал. Погорячился я, дурень старый.
- Да ладно, батюшка, чего уж там. А ты прости, что молотком по пальцу заехал. Это я не по злой воле.
- Да ладно, пустяки.
С того дня старики на сына нарадоваться не могли. Да и как не радоваться, когда такой помощник растёт? А старик после этого научился держать язык за зубами. Прежде чем слово сказать, сто раз подумает. Оттого и говорить стал куда меньше. Зато по делу.