После ужина мы с подругой поднялись в мою комнату. Рената выглядела печальной и задумчивой, но все равно пыталась шутить над моими волосами.
— Ты теперь совсем другая, Лео. Может, настала пора и имя поменять?
— Не смешно. Видишь, какие мы все таки разные. Ты делаешь все, чтобы попасть на Север, а я все, чтобы туда не попасть.
— Я все равно так и не поняла, зачем ты волосы покрасила.
— Чтобы меня не узнали.
— Кто?
— Духи Леса.
Рената странно посмотрела на меня. Мы давно уже перестали верить в непознанное. Окруженные тяжелыми буднями, разве мы могли поверить в рассказы пожилых людей о том, что когда-то Пустыня была полна оазисов, а Пустошь цвела разноцветным вереском, и радуга гуляла над ней. А про Духов Леса давно уже никто не упоминал. Разве что Эллиот…
Я не могла сказать правду про своего отца Ренате, несмотря на то, что доверяла ей больше всего на свете.
— Скажи, ты любишь моего брата?
— Что тебе дадут мои слова, если я все равно завтра уезжаю? — Рената подошла к окну и приоткрыла створку, как будто ей не хватало воздуха.
— Значит, да? — Я не дождалась ответа, хотя мне все и так было ясно. — Но ты же можешь не уезжать!
— Я всю свою жизнь мечтала уехать… Цветы — это мое призвание. Ты вот хочешь учить детей. Ты бы отказалась от своей мечты?
— Не знаю. Это сложно.
— Вот именно! — Рената подвинула стул к окну и села на него. — Лео, если бы он признался раньше… Но так же нельзя! Говорить девушке про любовь, зная, что она скоро уедет.
Ох, Экби! Что же ты медлил и проворонил свое счастье…
— Может, он не хотел лишать тебя мечты.
— Тогда не надо было надламывать ее. Я бы спокойно уехала, зная, что мои чувства безответны.
— Да вы совсем что ли! Один молчит, вторая молчит. Вы почему друг другу не открылись?
— Знаешь, Лео, придет твое время, и ты поймешь, почему мы ничего не говорили.
— Рената, когда придет мое время, каждая травинка будет знать, что я чувствую. Об этом будут знать все, потому что молчать я не смогу… Я буду петь, кричать, но уж точно не молчать.
Рената с насмешкой посмотрела на меня, как будто в ее глазах я вновь стала маленькой девочкой с двумя непослушными косичками.
— Мне позвать брата сюда, или ты сама подойдешь к нему?
Усмешка в глазах Ренаты исчезла в одно мгновение.
— Мы уже все сказали друг другу.
— Значит, на этом все?
— Да.
— Почему ты мне не говорила о своих чувствах?
— Потому что это не кто-нибудь, а твой брат.
Я обняла Ренату, и какое-то время мы сидели и молчали. Потом настало время смеху сквозь слезы, потому что наши обычные разговоры всегда сопровождались весельем, а сегодня мы обе знали, что им настал конец.
И все же они поговорили, Рената и Экберт. По крайней мере, мне хотелось бы на это надеяться. После того, как мы попрощались, мой брат догнал ее у калитки и вызвался проводить до дома. Что случилось, пока они шли вместе, мне было неизвестно. Но мне было видно из окна, как Экберт заходил домой с грустной улыбкой.
Я легла спать, чувствуя неотступную ноющую боль в области лба. Наверное, я все-таки сильно ударилась головой, потому что впервые мне ничего не снилось, просто меня обволакивало что-то вязкое, как желе. И это что-то так успокаивало. Все проблемы вокруг померкли и обесценились. Я просто спала…
Глава 5
События последних дней развивались настолько стремительно, что я не успела их полностью осмыслить. В моей голове не укладывалось, как я могла находиться здесь, среди участников Отбора. Но все-таки я была среди них. Я откинула с лица непослушную прядь волос, черную, как уголь. Брр… до сих пор не могу привыкнуть к новому цвету. Но теперь это не самое страшное. Страшно то, что в машине, в которой я сидела вместе с другими ребятами, завелся мотор, и она собиралась взлетать. А это значило, что я могла последний раз кинуть свой взгляд на родную Равнину, на южан, которые махали руками, прощаясь со своими родными. Среди них не было мамы и брата, не было Роя. Мы попрощались в нашем доме. От этого не так сильно разрывалось сердце, потому что я не видела их печальных глаз, но непрошенная слеза все равно потекла по щеке. Холодная рука взяла меня за подбородок и развернула к себе. Я встретилась с ледяным взглядом серых глаз, в котором не было сострадания, лишь сквозящее равнодушие. Беcстрастный голос произнес:
— Слезы — удел слабаков. Север ждет тебя.
Я проснулась ранним утром, ничего не ощущая. Боль пропала, а ночные страхи улетучились. Раньше дни Отбора проходили для меня обыденно. Равнину покидали всегда очень мало молодых людей, потому что здешние условия жизни были намного лучше, чем, например, в Пустыне. Я не грустила от расставания с теми, кого почти не знала. Но сегодня… Мое сердце, мое сердце переполнилось непроходящей, неизбывной грустью, от которой так хотелось, но не получалось отмахнуться и освободиться. Я не знала, как буду обходиться без душевных разговоров с подругой, без ее диковинных роз, которые так изысканно благоухали и своим ароматом создавали особую атмосферу беззаботности и счастья.
Я подошла к окну и отдернула занавеску. Сегодня, подстать моему настроению, по земле стелился густой туман. Скомкаными серыми клочьями он поднимался от земли и захватывал в свой плен все, что попадалось на его пути. Ничего нельзя было разглядеть, кроме смутного очертания одинокой фигуры, стоящей у нашей калитки. Мне было любопытно, кто бы это мог быть. И я, приоткрыв окно, сказала:
— Доброе утро!
Ответом мне была стрекочущая тишина. Мгновение — и я отчетливо увидела, как калитка сама распахивается, и человек заходит в наш сад. Хотя нет, он не заходит, он летит по нашему саду. Я на всякий случай дернула себя за волосы, чтобы проснуться. Но так не бывает! Если ты видишь кошмарный сон, ты смотришь его до конца.
Чем ближе эта летящая фигура, тем больше я начинала различать: серые линии одежды, длинная белая борода и заостренное морщинистое лицо. Множество мыслей пронеслись в голове за одну, две секунды, потому что я совсем не понимала, сон ли это или явь. Кто этот старик, опасен он или нет, что он вообще хочет от нас, и почему он летает. Мое сознание взорвалось фейерверком, когда он начал подниматься ко мне на второй этаж, не заходя в дом. Как будто у него был, невидимый мне, подъемный механизм. Я опешила. Надо было закрыть окно, но я не могла поднять руки. Надо было бежать к Экберту (сегодня он не работал и наверняка еще спал), но я смогла сделать лишь несколько шагов назад, не смея оторваться от такого зрелища. Словно загипнотизированная, я стояла и смотрела, как окно само распахнулось, взметая вверх занавески, и старик влетел в мою комнату. Какое-то мгновение мы смотрели друг на друга. Старик все еще парил в воздухе, и мне пришлось запрокидывать голову, чтобы видеть его лицо. Я рассмотрела его чуть усталые мудрые глаза цвета спелого каштана, густые седые брови, сеть морщин, расположившуюся на лице, как созвездия. Старик улыбнулся мне краешком губ, и весь мой страх окончательно ушел, потому что морщины превратились в лучики солнца, а солнце всегда дарило мне тепло и свет.
— Леона, как я рад видеть тебя снова!
— Снова? — переспросила я, пытаясь вспомнить нашу предыдущую встречу. Уж ее я бы точно запомнила!
— Ты была слишком мала, когда я тебя навестил впервые. — Старик неслышно опустил ноги на пол, и мы стали почти одного роста. — В твоей юной голове слишком много вопросов, а времени не так много. Благодарю тебя, что проснулась так рано ради моего визита…
Ну все, точно сплю! Я ущипнула себя посильнее за руку, так, что даже чуть скрипнула зубами от боли. Но все в комнате оставалось прежним.
— Это не сон, Леона.
— Вы умеете читать мысли?
— А ты еще не поняла этого?
— Кто вы?
— Я — Дух Леса. Можешь звать меня Интарион.
— Нет… Это же сказки. Такого не может быть!
Интарион посмотрел на меня, по доброму улыбаясь. Но его лицо вскоре стало серьезным и сосредоточенным.