— Леона, ты должна поехать на Север сегодня.
— Я? Я на Север? Почему?
Я мысленно убеждала себя, что никоим образом не отношусь к той девушке из легенды. Какая из меня спасительница мира? У меня жизнь, можно сказать, только начинается… Да и умею я совсем немного. Никаких навыков спасать мир у меня нет.
— Ты уже сама поняла, почему. Никто не справится лучше тебя. Самое главное, что есть у тебя — это доброе сердце. И оно никогда не подведет тебя.
— Интарион! — с испугу я сразу вспомнила имя Духа. — Я — простая девушка. Скажите, что вы пошутили. Я ведь даже не знаю, что делать.
— Перестань, Леона. Ты даже во младенчестве выглядела смелее, чем сейчас. Трусость — это плохое качество и для девушки тоже. Твоя храбрость ушла вместе с прежним цветом волос?
— Нет… но меня там убьют!
Интарион покачал головой.
— Нет. Никто не будет знать, кто ты на самом деле. Ты поедешь и будешь для северян такой же, как и твоя подруга.
— И что… что мне нужно делать, когда я приеду туда?
— Ты будешь работать и ждать, пока не поймешь, что пора действовать. Тебе встретятся люди, которым ты сможешь доверять.
— Северяне? — с сомнением спросила я.
— А разве ты наполовину не северянка? Но тебе доверился весь наш мир.
Я потрогала лоб. Странно, но он больше не болел. В присутствии Интариона мне казалось, что вся я освещена фиолетовым свечением. Именно так мерцал дуб в Лесу при свете солнца. Я удивленно посмотрела на Интариона
— Да, девочка. Мы уже встречались в Лесу. Я рад, что ты ослушалась родителей. Они всегда боятся слишком сильно за своих детей, думая, что это принесет им счастье.
— А если я…
— Откажешься? Хочешь, я расскажу тебе будущее в случае твоего отказа?
Я быстро кивнула, уже не удивляясь тому, что говорил Интарион. Знать будущее… Подумаешь! Передо мной сам Дух Леса. Сказки закончились. Или только начались… Интарион чуть улыбнулся моим мыслям и начал говорить:
— Совсем скоро будет война. И жертв будет очень много. — Дух Леса замолк на минуту и продолжил говорить. — Дракона, которого ты видела, тренируют для того, чтобы напасть на северян. И таких драконов с десяток. В Лесу есть место, скрытое от чужих глаз, где южане и северяне живут вместе, не враждуя. Они хотят мира, но мир, которого они желают может получиться только, если они победят северян. Будет большая битва, в которой погибнет много южан… Твой брат погибнет там.
Я вздрогнула, как будто меня пронзила молния. Экберт не может… Нет, только не это!
— Ты можешь остановить бессмысленное кровопролитие, если отправишься на Север сегодня.
— Хорошо, — сказала я и тяжело вздохнула.
— Ты справишься. У тебя будут помощники. И когда наш мир станет таким, как прежде, ты не поверишь своим глазам. Ты вместе со всеми остальными увидишь, каким он был, и узнаешь, как он назывался давным-давно.
— Разве наш мир не называется Талабан?
— О, нет! — Интарион поморщился. — Это название придумал Главный у северян. Он сделал так, что вы все забыли основные истины. Не только вас лишили знаний. Северяне тоже пострадали. И поверь мне, среди них есть хорошие люди. В случае войны жертвами станут и они. Именно поэтому ее нельзя допустить.
— Но почему именно сейчас, а не раньше или позже я должна остановить войну?
— Все идет так, как предначертано свыше. Именно сейчас ты готова к испытаниям. Твои родители зря запрещали тебе ходить в Лес. Я бы все равно нашел тебя. Я всегда тебя находил.
Интарион коснулся рукой моей щеки. И я увидела… как лежу в колыбели, в которой так уютно и тепло, но все равно отчего-то хочется плакать. Рядом нет мамы, понимаю я, и уже открываю рот, чтобы ее позвать так, как это умеют лишь младенцы, но тут вижу лучики солнца вокруг улыбающихся карих глаз, белую бороду, закрывающую пол лица, и я забываю, что хотела сделать секунду назад. Мне хочется улыбнуться этому старику, ведь от него идет теплое фиолетовое свечение, а еще мне очень хочется схватить его белую бороду и поиграть с ней. Я пытаюсь дотянуться до нее, и когда это получается, я радостно смеюсь, не замечая, что через мгновение борода, а за ней и старик исчезают. Подбегает мама, еще такая молодая, без следов усталости и печали на лице. Она радостно восклицает: "Реон, иди сюда! Лео впервые смеется!" Подходит папа и со счастливой улыбкой обнимает маму… А я не могу налюбоваться на них, моих родных и любимых. Ради них стоит бороться и не допустить войны.
— Спасибо, — сказала я Интариону, все еще видя улыбающихся родителей, хотя картинка уже исчезла. — Теперь я помню нашу первую встречу. Можно задать один вопрос?
— Твой папа жив, — тут же ответил Интарион, зная наперед, что меня волновало больше всего. — Он будет ждать тебя на Краю.
Я прикрыла глаза и коснулась рукой своего браслета. Теперь я была спокойна.
— Через несколько минут проснутся твои родные. Слушай меня внимательно, Леона. Эта ноша тебе по плечу, иначе она бы тебе не досталась. Твое имя уже давно в списке участников Отбора. Ты поедешь на Север и будешь работать в библиотеке. Придет время, и ты сама поймешь, что делать дальше. Ты поймешь, кому можно доверять, слушая свое сердце. Оно никогда тебя не обманет. Есть и другие Духи, которые помогут тебе двигаться дальше. Но помни, зло тоже не дремлет. Опасайся человека с глазами цвета ночи.
— Я поняла. Вы уж простите, что… считала все это сказками.
Дух Леса впервые посмотрел на меня по особенному тепло.
— Леона, твой путь только начинается, и ты уже идешь по верной дороге. Ничего не бойся, с тобой вся правда мира. И еще, не купайся в Горячем Источнике, помни об этом предупреждении. А сейчас нам пора прощаться.
Интарион коснулся моего лба несколькими пальцами, прошептал что-то, что я не смогла разобрать, и бесшумно вылетел в окно. Я тут же подбежала к окну, чтобы проводить взглядом Духа Леса. Он остановился у калитки, развернулся и громко сказал:
— Передай своей маме, что она может менять твою внешность много раз, но то, что внутри не изменить никогда. А мы, Духи Леса, видим души.
С этими словами Интарион растворился в тумане. А я без сил опустилась на пол перед окном. Нужно быть храброй, но где взяться, этой храбрости, если никогда ни о чем таком я не помышляла…
Я пробралась в мамину спальню и увидела ее, лежащую в кровати с открытыми глазами, полными слез. Я забралась под одеяло и прижалась к маме. В детстве я так часто делала. Мне нравилось находиться в родительской кровати, чувствуя особый уют в ней. Я могла накрыться одеялом с головой и быть защищенной со всех сторон родительской любовью. А сейчас настала пора стать защитницей близких уже мне.
— Ты уезжаешь, да?
— Откуда ты знаешь? — спросила я, уткнувшись маме в плечо.
— Я видела сон. Все тот же, что и прежде. Ты улетаешь в этой сверкающей серебром машине. Но я думала, если ты мне снилась с рыжим цветом волос, то с черными волосами ты останешься дома. — Мама провела рукой по моим волосам и с грустью вздохнула. — А сегодня мне приснилось, что ты снова уезжаешь. И твои волосы темные. Скажи, что этот сон не сбудется, скажи что ты не та, кто им нужен…
Я приподнялась, чтобы разглядеть мамино лицо и запомнить ее добрый взгляд карих глаз и упрямо вздернутые губы. Теперь неизвестно, увидимся ли мы когда-нибудь. Дорога, по которой я буду идти, вряд-ли приведет меня назад домой.
— Мамочка, — тихо произнесла я, чувствуя тяжесть в груди, зная, что сейчас причиню боль любимому человеку. — Я уеду.
— Нет! — Мама закрыла ладонями лицо. — Ну почему именно моя дочь? Почему ты?
— Что у вас происходит? — сонно спросил Экберт, стоя на пороге комнаты и потирая глаза.
— Я уезжаю на Север.
— Новая шутка? — спросил он, лениво потягиваясь.
— Нет. Я правда уезжаю.
— Как?
По тону, которым мой брат задал вопрос, я поняла, что сон ушел от него в одно мгновение.