– Ты это сейчас вот чего сказал? – спрашивает Максим.
– Да ты затянись поглубже и все сразу поймёшь, – протягивая косяк Максиму, продолжает Сашка. – Так вот, высокоинтеллектуальные люди энергетически, эмоционально и метаболически зависят от нервной системы. Постоянная активность мозга грозит им возникновением различного рода неврозов, что вызывает у них поиск способов временного торможения процессов возбуждения. А сделать это можно только с помощью алкоголя и наркоты. Так что мы, дорогой мой друг, просто снимаем напряжение, вот и всё. Но самое смешное, что все это делают, только каждый по-своему…
– Что правда? – перебивает Максим.
– Люди всегда были наркоманами в той или иной степени. Наркота – это ведь не только какие-то там примитивные органические соединения, влияющие на нервные клетки. Это всё то, что не является необходимым для жизни, то, без чего человек может обойтись, и в то же время от этого он получает удовольствие.
– Например?
– Например, секс, музыка, жратва. Если хочешь, культура, общение. Короче – всё, от чего можно балдеть.
– И каким это образом можно балдеть от культуры? – удивлённо спрашивает Максим.
– Ты, наверное, просто не догоняешь, что я понимаю под культурой? – спрашивает Сашка.
– Наверное, да.
– Культура – это ведь не только набор кодов, которые предписывают человеку определённое поведение с присущими ему переживаниями и мыслями, оказывая на него тем самым управленческое воздействие. Под культурой я имел в виду человеческую деятельность в её самых разных проявлениях, включая все формы и способы человеческого самовыражения и самопознания, накопление человеком и социумом в целом навыков и умений. То есть, без культуры люди так бы и остались на ступени обезьян, способных прятаться, делать примитивные орудия труда, и, возможно, выживать в меняющихся климатических условиях.
– Ну?
– Гну! Идём дальше. Хорошо, человек обладает определённым минимумом культурных ценностей для того, чтобы передавать их и называться человеком. И он на этом останавливается? Нет, конечно. Потому что он уже втянулся, он не может без театра, искусственной красоты, созданной его сородичами. А те, кто создают эту культуру, ещё большие наркоманы, не способные перестать творить, потому что они получают от этого удовольствие. Вот, например, я курю от того, что скучно и делать нечего. Но когда появляется какое-то дело, я ведь не бросаю курить? Потому что получаю кайф, как, например, от секса или от еды. Ты знаешь, что я курю пачку в день, а ни от секса, ни от еды я двадцать раз в день удовольствие получить не могу.
– Тогда получается, что каждый по-своему… – на лице Максима проскальзывает тень озарения, но Сашка перебивает мысль, которая уже почти сформировалась.
– Да, именно. Вот представь, кто-то занимается пчёлами, но сам не замечает, что уже давно наркоман, и не может без этого, то есть по-своему подсел на свою иглу. Так что нет разницы между тем, кто, как мы с тобой, косяк курит, и тем, кто марки собирает…
– Эй, ты чё? – спрашивает Максим, видя, как Сашка, всхлипывая и заходясь истеричным смехом, медленно сползает на пол беседки.
– А ты посмотри вокруг и поймёшь…
Вместо травы из земли иглами вверх тянутся одноразовые шприцы, которые ласково покачивает лёгкий летний ветер. За домом видна громадная капельница. Люди вокруг, все как один, вгоняют в себя всё новые и новые дозы. Пожилой мужчина с чёрными седоватыми усами с наслаждением потягивает сигаретку на лавочке, не задумываясь о том, что никотин медленно заполняет кровяное русло, снимая напряжение с всеощущающих рецепторов. Другой, немного грузный, с зализанной лысиной, смачно жуёт хот-дог, не подозревая, что удовлетворяет не свой организм, который был вполне насыщен, а стимулирует выработку гормона удовольствия, вводя себя в состояние эйфории…
На заднем фоне слышится голос Сашки, а Максим все глубже погружается в наркотический бред.
Сегодня он начал по-настоящему чувствовать, видеть и слышать после того, что случилось зимой. Сознание отрывается от тела, и он поднимается над городом, в который возвращаются с каникул студенты и школьники, загоревшие и отдохнувшие. Он видит занятые в парке лавочки и чувствует тепло уходящего лета, но внутри него всеохватывающий холод и мрак.
Существует всего три зимних месяца: декабрь, январь и февраль. Но он уже знает, что зимние месяцы могут продолжаться так долго, что это становится невыносимым.
Небо залито серой краской, и солнца нет. Дни короткие, и кажется, что есть только ночь. Будущее не видно за стеной снега, который постоянно сыплет. Хочется спать, и усталость накрывает его своим таким знакомым и тёплым клетчатым пледом, таким же, каким он укрывал маму. В мире не остаётся ничего. Только он и снег. Такой белый и пушистый, что в нём хочется заснуть и не проснуться.