— Как потенциал? Больше, чем у тебя?
Он пошевелил губами так, будто собирался плюнуть.
— Нормальный потенциал, — процедил сквозь зубы и от улыбки почти ничего не осталось. Опять разозлился? Неужели думал, что после всего я буду преданно его ждать?
Я усмехнулась. Спасибо тебе, Всёля. Всё же ты действительно заботишься о детях своих. Не то чтобы я хотел мести, но... Вселенская справедливость как-то... радует, что ли?
— Это хорошо, — я не скрыла своей радости, хоть и постаралась, чтобы она не раздражала Игоря. — Зачем пришёл?
Действительно, зачем? Жена есть, сын тоже. С потенциалом каким никаким. Если верить, конечно.
И опять кисти в приветственном жесте перед собой, и опять проникновенный шёпот, и опять кривоватая улыбка.
— Лё-ля, — раздельно, тихо, проникновенно. Так, как он знал, заставляло мои ноги слабеть. — Я же сказал: соскучился.
— А я?
Мне не нравилось, что Игорь приближался. Медленно, почти не переступая, больше будто топчась на месте, но всё же двигался ко мне. А за спиной я не чувствовала того, к чему за последнее время привыкла – Алессея.
Обидно. Мне трудно сейчас, а ни его, ни Всёли рядом нет. Обидно, но тоже справедливо – это же мои проблемы, и решать их надо мне. Всёля давно мне говорила, что пора бы разобраться, а всё тянула. Дотянула...
— Ты тоже, — ответил Игорь, криво ухмыляясь. А ещё – взгляд, тот самый, что всегда безошибочно действовал на меня, взгляд исподлобья. Это тайное оружие Игоря, и узнал он об этом случайно.
На том самом балу, когда я последний раз виделась с родителями и призналась, что никогда не вернусь к ним. Он тогда утащил меня к женским уборным, и зажал в какой-то полутёмной нише, закрыл от случайных глаз спиной.
— Лё-о-оль, — протянул с вот этой же полуулыбкой, и бровь вздёрнул.
Я знала, что означает эта пантомима, да и стоял он довольно близко, чтобы почувствовать его вполне однозначный намёк.
— Игорь, — прошептала я, делая большие глаза, — ты с ума сошёл? Здесь же люди.
— Где ты видишь людей? — спросил он тихо, всё так же прижимаясь ко мне… тазом, и наклонил голову, отчего его взгляд встал таким, как сейчас.
Тогда у меня сорвало крышу, и холодная стена, по которой елозила моя спина и стукался затылок, и возможные свидетели того, что произошло дальше, совсем не волновали. И испорченное платье, на котором появились не подобающие случаю замятины и пятна, не огорчило, и то, что пришлось сбегать с бала, чтобы это скрыть. И следы от его сильных пальцев тоже не смущали — синяки, что так долго сходили из-за его отказа подлечить их магией. «Мою девочку заводят опасные взгляды? — насмешничал он, а я прятала глаза и закусывала от смущения губу. — Пусть покрасуются. Будут напоминанием и тебе, и мне».
Но только... та я была другой. Много чего случилось между нами и не между — тоже очень много. И да, я уже была не та.
Игорь снова сделал ко мне движение, даже не шаг, полшага.
— Стоять! – жестко скомандовала я.
И он остановился.
Удивился.
— Подожди, — сказала я мягче и улыбнулась.
Всё же это мой Игорь, мой, такой любимый, такой родной мужчина, ради которого я наплевала на мнение света и порвала с семьёй, обрекая себя на подлое существование, мужчина, который сводил меня с ума один взглядом, мужчина, которому, как я считала, я была нужна как воздух.
— Столько лет ты жил без меня. Я не была нужна тебе, — сказала я примирительно.
Он, напрягшийся было, снова расслабился, и опять переступил с ноги на ногу, снова приблизился ко мне, чуть-чуть, всего на полстопы.
— Но я-то тебе нужен, — и бровь взлетела вопросительно.
Ага. Значит, это он мне нужен? Интересно.
— Для чего?
— Вспомни, как мы сбегали ото всех в кабачок?.. — его улыбка стала чуть более настоящая, та, за которой был виден музыкант, что нежно любил свою скрипку, что кланялся с широкой искренней улыбкой полупьяной публике, сам полупьяный от музыкального экстаза, принимал овации и одобрительные крики.
Да, я помнила.
И слёзы, что катились из глаз от его игры, я тоже помнила.
И что отбивала ладони, аплодируя вместе со всеми.
И что уединялись мы в номере наверху и любили друг друга до одурения — тоже помню.
— А помнишь, какое вино мы пили с тобой «У дядюшки Гоби»?
Я помнила.
И что пьяная наша любовь была очень громкой, и что здесь же, в той же комнате, происходила другая пьяная любовь — дружки Игоря со случайными девками творили невесть что, а я закрывала глаза и стонала громче, чтобы не слышать, того, что делалось вокруг. И всё почему? «Лё-о-оля! — искушающий шёпот. — Надо всё в жизни попробовать. М?» А кто-то на улице кричал под окнами и бросал в наше стекло камни...