Он вроде улыбался, но я слышала в его голосе нотки так и не утихшего чувства. Лика отмахнулась вялым движением кисти.
— Я училась за свой счёт и участвовала во всех тех событиях университета, за которые снижали плату обучения.
— Девушки учились вместе мужчинами? — я опять оторвалась от перевязки и с неверием уставилась на парочку, что сейчас смотрела друг другу в глаза.
— Да, Ольга. У мужчин и женщин равные права. Я тебе потом покажу и расскажу, — предупредила другие вопросы Всёля.
При тех ресурсах, которыми обладал его отец, Валентину не составило труда разузнать, кто она и что собой представляет: обедневший род, учёба на последние копейки и весьма скромное существование, а ещё она невероятно прилежна в учёбе и совершенно ничем не интересуется.
— Ольга, вы не представляете себе, он стал за мной следить, — с тихим смехом проговорила Лика.
— Да, дорогая, я всегда добиваюсь того, чего хочу. А ты мне понравилась, я тебя выбрал, — он смотрел на неё с нежностью.
Я спрятала глаза и сглотнула не вовремя подкатившие слёзы — меня никто не добивался, я сама пришла.
— Оказалось, у неё есть небольшое увлечение — танцы. Она приходила в спорткомплекс университета…
— Спорткомплекс похож на зал силы, только состоит из многих-многих залов, — комментировала Всёля.
— …Приходила в несусветную рань, пока никого не было, и танцевала! А я, как последний жулик, смотрел за ней через камеры слежения.
— Это устройства, через которые видно, где и что происходит. Вроде тех, на которые записывают ролики.
В словах Валентина были восторг и любовь. Ему нравилось рассказывать о том, что он, как мальчишка, влюбился, и, как мальчишка, совершал глупости. Всё – во имя любви, во имя своей невесты, во имя Лики.
— И вот я выхожу однажды из зала после своей тренировки, взмокшая и уставшая, а сзади подходит Валентин. Вы бы поверили в случайность такой встречи, Ольга? Вокруг – ни единого живого существа, а из-за спины шаги. И вопрос: «Почему ты здесь так рано?»
Валентин весело подхватил рассказ:
— Меня этот вопрос мучил все те дни, что я…
— Подсматривал, — слабо улыбнулась Лика.
— Что я любовался тобой! – строго пресёк он обвинения. – Ты прекрасно танцуешь! И почему-то почти на рассвете. Почему?!
— И почему? – поинтересовалась я и тоже улыбнулась, не в силах удержаться в стороне от их заразительного веселья и радости жизни.
— Оказывается, что рано утром посещение спорткомплекса бесплатное! – раскрыв глаза, будто был потрясён до глубины души, воскликнул Валентин. – На рассвете! Вы представляете?
Я не представляла – для меня весь его рассказ, начиная от обучения мужчин и женщин вместе до большого количества залов силы, в которых можно танцевать и снимать ролики, – это всё было какой-то дикостью. И я только пожала плечами и улыбнулась от неловкости.
— Для меня такие деньги ничего не значили. Я в ресторане мог потратить в разы больше. За один обед. А она экономила эти смешные деньги!
— А для меня – нет, – голос у Лики был строгим, хоть и тихим.
Я заглянула ей в лицо. Она смотрела на Валентина и казалась сердитой. Он, заметив этот взгляд, успокаивающе поднял руки.
— Ну, ну, ну! Я знаю, знаю, — он говорил так, будто пытался одним тоном голоса успокоить не обычную девушку, невесту, бедную и поэтому, возможно, зависящую от него, а опасного хищника. – Не надо переживать, Лика, прошу тебя. Вспомни, что мы контролируем всех, кому нужна помощь, и помогаем им.
Но девушка недовольно шевельнула бровью, над которой красивым овалом темнело пятно плёнки, закрывавшей рану, её губы сердито поджались, и даже голову она отвернула от Валентина.
— Знаю, — пробурчала себе под нос.
— Ну всё, всё, — уговаривал её жених, заглаживая своё неловкое замечание. — Ну не сердись!
Я старалась не поднимать глаз на парочку, поскорее заканчивая обработку – хотелось убежать и спрятаться, побыть наедине, не думать и не сравнивать их и нас с Игорем.
****
Рацион для Лики мы со Всёлей составили с учётом лекарств, которые ускоряли регенерацию. И блюда я составляла сама, получала из окошка выдачи, но вот относить в комнату к пациентке поручала Машэ. Она выполняла эти просьбы и благодарила каждый раз. Я не спрашивала за что, но догадывалась – за то, что я не привлекала её к обработке ран нашей гостьи.
Вот и сейчас она очень искренне поблагодарила меня, сияя своими раскосыми глазами и радостно улыбаясь, подхватила тяжёлый разнос и потащила его гостье. Шла так грациозно, будто не тяжесть несла, а что-то невесомое. Машэ, Машэ, где же твоё пристанище?