— Да, да, да!
— Да подожди ты, Всёля!
— Есть девушки, чьё предназначение особенное, — проговорила, сдерживая дрожь в голосе. – Они меняют судьбы. Их нельзя приютить, а потом выгнать. Понимаете?
Мне нужно было видеть его глаза, его лицо, я хотела знать, что он ответит, понять, говорит ли он правду. И распахнула ресницы.
По щеке скатилась слеза.
А его бровь выгнулась.
— Есть в этой Вселенной Великая Мать. — Мы смотрели друг другу в глаза, и важно было не отвести взгляд, не моргнуть, выдержать. – Это особая женщина, она важна для Мироздания, как солнце для всего живого. Она ценность. Её нужно беречь. И не каждый мужчина сможет быть рядом с такой женщиной. Понимаете?!
— Понимаю.
Это прозвучало как: «Поклянись!» и в ответ: «Клянусь!».
— Ольга, не тяни!
— Суп! – раздалось торжественное и радостное от двери.
Машэ несла большую плошку, от которой комната моментально наполнилась аппетитным ароматом. Я помогла поставить еду на столик у кровати, а Вольдемар приподнялся, поймал Машкину руку, посмотрел ей в глаза, усадил рядом, погладил ладонь. И решительно перевёл взгляд на меня.
— Госпожа Ольга, прошу руки вашей… помощницы, вашей Ума-Шен.
Его испытующий взгляд вернулся к лицу Машэ.
Она испугалась – вдохнула и так, с приоткрытым ртом, с распахнутыми раскосыми глазами, замерла. Смотрела на него молча, долго, потом медленно-медленно перевела взгляд на меня. Снова на него. Дернулась бежать, но тут же остановилась, застыла.
Где-то в голове тихонько, словно маленькая девочка, пищала радостная Всёля, Шакрух подошел и стал вплотную к ноге своей хозяйки. А я не спешила, я хотела знать мнение нашей Ума-Шен.
Потому что я боялась.
За неё.
За себя.
За то, что могу ошибиться, и она не простит мне этого. Да я и сама себе этого не прощу.
— Машэ, ты хочешь в мужья этого мужчину? Навсегда, навеки. На долгие годы вместе, и радостях, и в горестях? — я требовательно смотрела на неё.
Она молчала. Только прикрыла рот, и теперь то сжимала, то разжимала губы, будто сбиралась что-то сказать. На всякий случай я уточнила:
— Длина твоих волос не играет роли.
Она ещё раз посмотрела на Вольдемара — он слабо улыбнулся ей, так и не выпустив из своей ладони её руку, – глянула на меня и дрожащими губами прошептала:
— Я согласна.
Я обняла её крепко-крепко, уткнулась носом в чёрные шелковые волосы, поцеловала в макушку. А когда отпустила, вытерла слёзы, что катились по щекам.
— Ума-Шен! – торжественно сказал Вольдемар. Он сам пересел на край кровати и свесил ноги. – В знак нашей помолвки прими этот перстень.
— Да! — тихо и радостно пищала Всёля.
Он уже снял с пальца простую печатку с плоским тёмным камнем и держал в правой руке – пальцы гнулись плохо и потому выглядело это неловко. Другую руку он протянул к Машэ. Она чуть нахмурилась.
– Принимая его кольцо, ты принимаешь его предложение, — пояснила я, полагая, что в её мире не было обычая обмениваться украшениями в знак помолвки.
Во взгляде Машэ, брошенном на меня украдкой, сквозило: «Что, правда?» — но она подала руку Вольдемару, и он надел ей кольцо на палец, а затем поцеловал запястье. Девчонка снова обернулась ко мне – непонимание, растерянность, неловкость читались в её взгляде. А ещё неверие.
Я кивнула с улыбкой – всё хорошо.
Вольдемар, не отпуская руки Машэ, сполз с кровати и неловко встал на ноги, чуть согнувшись вправо.
— Прошу соединить нас навеки!
Я отступила на шаг, внимательно рассмотрела всю его фигуру в простой одежде для выздоравливающих, зацепилась взглядом за крепкий замок из двух рук.
— Ольга, давай!
— Подожди.
— Разве не положено помолвленным узнать друг друга получше? Куда вы спешите? Боитесь, что ваш отец узнает и будет возражать?
В голове билась мысль: «Кому я вообще отдаю свою Машэ? Что я знаю про этого человека?»
Во взгляде Вольдемара, направленном на меня, промелькнула жалость или… что?
— Думаю, другой возможности объединить свою судьбу с обещанной мне женщиной самой богиней может и не быть.
— Ольга! Давай!
— Всёля, да подожди же ты…
Но она ждать не стала: и жених, и невеста засияли сначала слабо, а потом всё сильнее и сильнее, сияние стекло на их сомкнутые руки, вспыхнуло и... погасло.
— Навеки! – тихо прогудели стены, пол и даже, казалось, сам воздух тихо завибрировал, складываясь в это слово.
Молодожёны — он в мешковатой рубахе и в штанах, она в балахоне — обнялись и так замерли. Я сделала ещё один шаг назад. Вольдемар и Машэ подняли друг на друга глаза и медленно-медленно потянулись за поцелуем. Шакрух лёг у их ног.