С горем пополам выстругав дудочку, Ахальо, преодолев ком брезгливости, облил ее кровью пойманной им в окрестностях амбара крысы. Об этих минутах он всегда вспоминал не иначе как с содроганием. Его пальцы, казалось, на века запомнили юркое жилистое тело под жесткой серой шерстью. Этот пронзительный и мерзкий писк несколько раз потом будил чародея по ночам. А кровь? Наверняка он что-то надрезал у животного не в том месте, от чего потом два дня пришлось отмывать от крови зверушки потолок и стену за кроватью. Кто бы мог подумать, что из маленькой твари может ударить такой фонтан крови. А уж на то, что это была крыса, рожденная через три дня после полной Голубой Матери, он и не надеялся, просто действовал на авось.
Подавив рвотный рефлекс, Ахальо глотнул. Одно дело окропить кровью дудочку, другое дело — потом играть на ней. Он выждал положенные три дня и, подгоняемый упреками короля, отправился на изгнание серых захватчиков.
Денек в тот раз выдался солнечным. Земля, конечно, до конца не просохла, но солнце весело поблескивало сквозь мокрые листья деревьев. Вокруг амбара, у самого края поля сжатой пшеницы, выстроились крестьяне, которых подобные зрелища всегда привлекали. Они наблюдали с любопытством, а после того как все пошло не так, как задумывал Ахальо, еще и со злорадством.
Окинув высокомерным взглядом серую публику, чародей, затаив дыхание, чтобы от мерзкого предвкушения игры на дудочке не расплескать перед ногами плотный завтрак, прильнул губами к мундштуку и заиграл.
Не сказать, что мелодия получилась некрасивой, но большинство крестьян, явно не искушенных в музыке, скривились, словно попробовали что-то мерзкое и кислое. У Ахальо у самого начало свербеть в левом ухе. Но он не сдавался. Прикрыв глаза и представив перед собой красавицу Антхи, с которой он долгое время жил в Высь-Граде, чародей заиграл с удвоенной силой. Измывательство над инструментом продолжалось еще минут пять. Ахальо открыл глаза, ожидая увидеть, как крысы ровными рядками выстроились перед ним в ожидании приказов. Но ничего подобного не произошло. Крестьяне начали выкрикивать обидные слова, некоторые стали расходиться. Чародей, скрепя сердцем, решил сыграть еще разок, но внезапно заметил какое-то шевеление под своими ногами. Вместе с землей у него зашевелились волосы на затылке. Отпрыгнув в сторону, он с ужасом увидел, как вокруг него вырастают бугорки и из них начинают лезть кроты. Маленькие, большие, толстые, худые, они все, слепо щурясь на летнее солнце, молча поползли в сторону чародея. По кучке оставшихся крестьян волной прошел смех. Ахальо, окруженный армией подземных зверьков, принялся пятиться назад. Кроты, словно повинуясь магическому импульсу, развернулись в сторону заклинателя и медленной молчаливой колонной поплелись за чародеем.
Бросив дудочку в кусты, Ахальо развернулся и принялся бежать во дворец. За ним, сквозь строй хохочущих крестьян, словно отряды маленьких зомби, неспешно, вразвалочку, шествовали кроты.
Эти зверьки наводнили королевский двор. Король, узнавший о причине столь странного поведения животных, немедленно призвал к себе чародея и дал тому время до рассвета, чтобы избавить от этой дряни двор.
Всю ночь в отблеске огней факелов Ахальо вместе со стражей короля убивали кротов. Их били дубинами, кололи кольями, закидывали камнями. К утру лужайка перед дворцом была похожа на двор скотобойни. Король ледяным взором осмотрел место побоища и напомнил Ахальо, что у того есть еще месяц на то, что бы извести крыс. Через месяц амбары должны будут наполнить зерном.
В отчаянии чародей заперся в комнате. Весь день он отсыпался, а с началом темноты, запасшись двумя кувшинами вина, он принялся перелистывать книгу заклинаний. К его удивлению ответ нашелся быстро. И конечно, что могло бы быть проще, чем отравить крыс! Воодушевившись, Ахальо принялся инспектировать запасы различных снадобий, оставшихся от своего предшественника. Насобирав необходимые ингредиенты, он сразу же, не дав себе возможности протрезветь и отдохнуть, принялся колдовать отраву.
Замысел был очень прост. Вымочить в получившейся отраве зерно и высыпать его в пустом амбаре. Крысы сожрут и передохнут. По крайней мере, так было написано в той книженции.