Закончив с узорами, чародей зажег свечи, расставил вокруг себя ингредиенты, также тринадцать пузырьков, поправил книгу, взнес руки над головой и вздрогнул от испуга. Прямо перед ним, метрах в пяти, возвышалась грозная фигура Вырвиглаза в окружении доброго десятка крыс. Огоньки глаз кота сверкали явным неудовольствием. Его пушистый хвост подрагивал от раздражения, а уши были прижаты к голове.
Подавив волну паники, Ахальо встал на колени, наклонился к книге и забормотал заклинания. Он поочередно открывал каждый бутылёк, брал щепотку порошка и бросал на дрожащий огонь свечи. Порошок вспыхивал, обдавал заклинателя дымом, дым щекотал ноздри, драл горло, отчего хотелось кашлять и чихать.
Бросив щепотку измельченных костей трехлетнего зайца на последнюю, тринадцатую, свечу, чародей замер и прислушался. Он боялся поднять голову и снова встретиться взглядом с Вырвиглазом. Если бы у него под рукой была дубинка, он бы так не боялся, но без оружия он чувствовал себя абсолютно беззащитным.
Собрав волю в кулак, чародей наконец поднял глаза и… никого не увидел! Крыс, до этого шеренгой в несколько рядов сидевших вокруг круга, нигде не было. Ошеломленный увиденным, Ахальо вскочил на ноги и выскочил за пределы круга. В несколько шагов он добежал до распахнутых дверей амбара и в призрачном свете Голубой Матери увидел силуэты удалявшихся грызунов. Впереди, вальяжной походкой, шествовал Вырвиглаз.
Не веря в свою удачу, Ахальо буквально разрыдался от счастья. Он вернулся в амбар, собрал свои вещи и усталый, но очень довольный, поплелся обратно во дворец.
Кто бы мог подумать, что ближе к полудню его разбудит сокол, влетевший в открытое окно комнаты чародея. Птица сделала круг под потолком и села на спинку стула, издав пронзительный крик.
Ахальо резко приподнялся на кровати, отчего желудок, словно на резинке, подпрыгнул к горлу и тут же опустился вниз. Разминая затекшие руки, он снял с птицы письмо и развернул его. Послание было коротким. В нем монарх требовал видеть придворного чародея не позднее трех часов пополудни. Тихонько ругаясь, Ахальо ополоснулся в бочке, натянул более свежую, чем та, в которой он пришел под утро, одежду, и спустился в так называемый тронный зал.
Король скупо поинтересовался здоровьем чародея и спросил, как идут дела с изгнанием крыс из амбара.
— Все просто великолепно! — Ахальо заставил себя широко улыбнуться. Ему смертельно хотелось спать, но он не подавал и виду.
В двух словах мужчина рассказал монарху, каким образом ему удалось избавиться от нашествия грызунов, впрочем, избегая выдавать особые профессиональные секреты. Король выслушал доклад с хмурым выражением лица и приказал двум придворным сопроводить Ахальо к амбарам и проверить, на самом ли деле чародей справился со своим заданием.
Посмеиваясь в усы, чародей повел проверяющих к месту ночной битвы, в которой, по разумению Ахальо, победила магия.
Он готов был рвать волосы на голове от досады, охватившей его от увиденного. Амбары были полны крыс, а на одного из придворных прыгнул Вырвиглаз и исцарапал тому ноги. Оказывается, ночью крысы ушли в близлежащую деревню. С этой частью заклятия Ахальо справился блестяще. Но с первыми лучами солнца армия серых захватчиков возвратилась обратно и заняла свои позиции, чтобы вновь уйти до наступления темноты.
Гнев короля трудно было описать. От избытка чувств Мигруд XII даже бросил в придворного чародея кувшином из-под вина. И если бы не врожденная ловкость, позволившая увернуться от метательного снаряда, лежать ему с пробитой головой.
— Трое суток! Я даю тебе трое суток, собачий ты сын! Чтобы через трое суток исчезли либо крысы, либо ты!
Словно оплеванный, Ахальо покинул тронный зал, закрылся в башне и до полуночи думал, как быть ему дальше. В книге с заклинаниями рецептов, подходящих для его сложной ситуации, больше не было, посоветоваться было не с кем, и отчаянье цепкой лапой стиснуло его сердце. Было похоже на то, что пришла пора прощаться с сытой и беззаботной жизнью. Но куда ему идти? Он и так забрался на самый край мира, в Северные земли. Дальше только непроходимые леса, горы и льды. Попытаться вернуться в Дуумвират или на юг, на родину? Но дотуда надо еще дойти, а без денег это сделать весьма затруднительно. Да и кому он там нужен?
Именно во время этих невеселых размышлений к нему пришла еще одна мысль, так сказать, последний шанс на реабилитацию.