Егор обвязал сверток веревками и повесил вдоль спины, наподобие колчана, в правую руку взял сумку и кивнул младшему брату.
— Пойдем?
Антон кивнул в ответ, и братья выскользнули в теплое летнее утро.
Они выбежали из подъезда четырехэтажки и одновременно замотали головами в поисках Дениса. Приятеля нигде не было.
— Ну и где он? — протянул Антон.
Егор на мгновение задумался, затем сложил большой и указательные пальцы правой руки в кружок, сунул их в рот под язык и негромко свистнул. Кусты, обрамляющие детскую площадку, с левой стороны колыхнулись, и оттуда вышел улыбающийся приятель с удочками в руках.
— Чего расшумелись? — пробасил он и подмигнул.
— А ты там что делал? — нахмурился Антон и принюхался. — Курил, что ли?
Денис сделал страшные глаза, скривил свое смуглое лицо и цыкнул.
— Червей накопали? — вместо ответа спросил он.
— А как же, — младший из братьев потряс коробкой перед носом приятеля.
— Тогда пойдемте, — махнул он рукой и, посмотрев на Егора, замер. — А это что у тебя за сверток?
Егор замялся, и, как ему показалось, даже покраснел.
— Да так, дойдем до озера — покажу.
Приятель пожал плечами и жестом позвал братьев следовать за ним. Они обогнули четырехэтажку, в которой жила бабушка ребят, прошли через плотную стену гаражей, воспользовавшись едва приметной щелью между бетонными блоками, и оказались у городской магистрали. В столь ранний час улица была пустынна, и ребята быстро перебежали дорогу, за которой раскинулось огромное кукурузное поле.
В самом пути между высоких зеленых стеблей было что-то загадочное и волнующее. Егор представлял себя конкистадором, высадившимся на таящем в себе опасности американском побережье, который в поисках сокровищ пробирается вглубь континента. Под ногами шныряли ядовитые змеи, над головой кричали диковинные птицы, а в зарослях прятались кровожадные туземцы, вооруженные духовыми трубками с отравленными дротиками. Тяжелый сверток на спине давил на плечи, но это была приятная тяжесть. Егор уже предвкушал, как они устроят привал на берегу озерца, он развернет тряпки и тогда…
— Ну, скоро уже? — мысли были прерваны хныкающим голосом Антона.
Странно, но Егор никогда не злился на нытье младшего брата, даже наоборот, относился к этому снисходительно.
— Почти пришли, — пробурчал Денис, сплевывая сквозь зубы.
Ребята взобрались на пригорок, и перед ними открылась небольшая лужица озера, диаметром около двухсот метров. С правой стороны на берегу стоял раскидистый дуб.
— Ух ты… — Антон замер от удивления.
И хотя он не первый год гостил у бабушки, но на озеро с ребятами пошел впервые. Не дожидаясь остальных, мальчик радостно закричал и побежал вниз по склону. Он на бегу принялся стягивать майку, и Егор понял, что еще мгновение, и его младший брат бросится в воду.
— Стой! — яростно закричал Егор, и Антону с трудом удалось остановиться.
Он обернулся и с недоумением посмотрел на старшего брата.
— Не лезь в воду! — требовательно сказал тот.
— Это еще почему? — спросил мальчик и уперся руками в бока.
— Потому что потому, все кончается на «у», — насмешливо сказал Денис, спускаясь с пригорка.
— Ты что, забыл? — к мальчику подошел брат и приобнял его за плечи.
Антон поднял большие доверчивые глаза на Егора и тяжело вздохнул. Конечно, он все прекрасно помнил, но вдруг в этот момент забыл. Мальчик потрепал брата по голове. Денис подошел к братьям и спросил:
— А нога не болит уже, после того, а?
Егор пожал плечами и отвернулся.
— Сейчас не болит, а тогда… болела страшно как.
Денис понимающе кивнул, и они уже спокойным шагом дошли до заросшего травой берега. Никто не хотел продолжать разговор, вспоминая прошлогоднее событие, когда Егор, купаясь в этом озере, наступил босой ногой на разбитое стекло и располосовал себе всю стопу. В тот день его, истекающего кровью (а он, судя по всему, повредил артерию), на руках принесли товарищи. Скорая, как назло, ехала очень долго, ребята прождали ее полтора часа, а родителям позвонить не удавалось — отец был где-то на выезде, а у мамы на работе телефона не было. Последующие события того дня проносились перед глазами Егора как картинки странного кино: скорая помощь; кровь, квадратными каплями проступающая через толщу бесполезных бинтов; приемный покой, с кричащим мальчиком, которому качелей едва не снесло полголовы; вечно курящий прямо в кабинете хирург, который, посмотрев на Егора, отмахнулся от того, как от надоедливой мухи; белые лампы пропахшей страданьями и хлоркой операционной; пожелтевшие пальцы хирурга, готовящего инструмент для шитья раны; и, конечно же, боль, пронизывающая живую, без анестезии, плоть одиннадцатилетнего ребенка; и крик, его собственный крик, заполнивший пространство серого неказистого блока хирургии. Через месяц, когда он смог наступать на ногу, Егор, навестив бабушку, вышел во двор к ребятам. Его обступила ватага приятелей, наперебой спрашивавших о самочувствии. Это был первый и последний раз, когда они говорили о том случае. Почему-то каждый, кто был в тот день на озере, чувствовал свою вину за случившееся, и, наверное, поэтому разговор на ту тему ребята больше не заводили.