Я гордо иду — я в чужбине победителем, не пленником прохожу. Для меня распахнуты ворота каждого двора, любые двери для меня открыты. Но я не войду в них. Я думаю о святом доме своей земли. Я спешу к нему, к его порогу. Я знаю, дорога к дому лежит через Берлин — и я спешу туда, чтоб никогда не было мучительного расставания с Родиной.
Ярость закипает во мне, нестерпима тоска по родному краю, и я запеваю:
Я пою. Мы выходим на площадь. Девушки польки поздравляют нас, хорошие песни поют нам, но моя душа далеко — я по своей Красной площади тоскую, я из дома присланные письма читаю. Друзья и родные мои спрашивают меня:
— Скучаешь ли?
Сердце сжимается. Я отвечаю:
— Тоскуешь ли? — спрашиваете. Разве можно не тосковать.
Истосковался, сильно истосковался по тебе, Родина моя.
Любовь к тебе окрыляет меня, возвышает меня, приближает к тебе.
Где, как не на чужбине, открываешь вдруг, затосковав, что нет для человека дороже единственной Родины, священнее ее.
Чем больше тоскую, тем острее тосковать хочется. Грусть настолько сильна, что верю в возвращение.
А если не возвращаться — зачем тосковать?
Я тоскую по тебе, очень тоскую, Родина моя.