Я бродила среди них с чашкой ароматного, удивительно вкусного кофе, который ты умудрился приготовить на старенькой комфорке и казалось, будто я и сама выпала из мира, к которому так привыкла. Передо мной проплывали другие планеты, вырастали непостижимые в своем величии города, появлялись неведомые существа, созданные силой твоего воображения. Даже обычные люди на твоих картинах выглядели не так. Я не могу сказать, описать словами, но самые банальные вещи ты изображал по своему, будто видел их через некую сложную призму, недоступную остальным. Невероятно, как ты успевал их писать, свои полотна. Когда ты вообще спал, ел, работал? Знаю по себе, я не справилась бы, но ты...
Я наткнулась на себя совершенно неожиданно. Ты завесил картину тканью и я случайно (случайно ли?) смахнула ее локтем. Я увидела собственное лицо, отображенное с фотографической точностью, но какое-то иное, слишком светлое, доброе и чистое, и оттого, немного печальное. Картина, вернее даже набросок, ещё явно была не закончена; лицо ты написал, а фигуру отметил лишь несколькими штрихами.
Я позабыла про кофе.
"Когда ты успел?".
"Сегодня ночью. Но я ещё не успел". Твой голос, низкий и тихий прозвучал за моей спиной и я вздрогнула, потому что не услышала, как ты приблизился.
"Я думала, что для таких портретов нужно позировать или хотя бы дать фотографию".
"Я пишу по памяти".
"Вот она тебя и подвела. Та, которую ты изобразил, не я. Она слишком красива".
"Поверь мне, это ты, я тебя вижу такой".
"Нет Сашка нет, ты мне льстишь. А что за рука обнимает её?".
Ты не отвечал долго. Ты отошёл от меня в другой конец комнаты и встал так, что почти весь скрылся в тени. Ты словно смутился от моего вопроса и произнёс, преодолевая себя:
"Я написал тебя, Лиска. Ведь это моя рука". Голос твой дрогнул.
Сашенька. Милый, родной мой недотепа с синими глазами. Вот почему ты молчал у Ромки в гостях. Ты запоминал, и я сейчас лишь поняла, какую именно картину ты задумал.
Там, на картине, мои плечи обнимала твоя рука. Впервые же, по-настоящему, ты обнял меня несколько дней спустя. Мы шли с тобой от Ромки с Ташкой, через тот самый парк и я напугалась собаки, помнишь? Чёрный пёс выскочил из кустов, гавкнул и прыгнул обратно. Я не разглядела ни его породы ни был ли у него ошейник, собака только показалась мне очень большой. У страха глаза велики, а я всегда была трусихой. Я бросилась тебе на грудь и ты обнял меня. Совсем как на картине. И долго смеялся, говорил, пёс мол, совсем не страшный, дворняга обыкновенная, но это на самом деле неважно. Никогда раньше я не чувствовала себя так уютно и защищённо, как тогда, на твоей груди, вот что действительно имело значение.
С того момента все понеслось ещё быстрее. Встречи, вечерние прогулки, созвоны с бесконечно длинными телефонными переговорами, пока не заканчивался лимит связи. Мысли, сомнения, желания. Я стала совсем рассеянной, все витала в каких-то облаках... Нет, не в каких-то, а в созданных тобою. В облаках сбывающейся мечты. Для мамы конечно наше общение секретом не стало и она вполне резонно высказалась, мол, найти бы не такого ветреного как ты, а какого-нибудь побогаче, да попримернее. Но моё "Мам!" отбило у неё охоту вмешиваться в наши отношения. Ну а я, представляешь, в какой-то из тех жарких июльских дней, почувствовала себя счастливой первый раз в жизни.
Странное ощущение. Оно возникло рано утром, когда я пошла в душ. Я долго стояла под струями воды, холодной, горячей, вновь холодной, смывая с себя остатки сна и когда протерла запотевшее зеркало полотенцем, то замерла, глядя на своё отражение. Я была точь в точь такая, какой ты изобразил на своей картине. Мира вокруг не существовало; счастье, абсолютное, непостижимое своим невероятным просветленным спокойствием, овладело мной.
Длилось то состояние всего несколько мгновений и прервал его телефонный звонок. Твой.
Привет.
Знаешь, я все жду. Живу, дышу, жду и понимаю, судьба каждого человека - именно ожидание и лучшее из наших достоинств - терпение.
Помнишь, я однажды назвала нашу четверку (ты, я, Ромка, Ташка) "вечной", а ты ещё немного грустно улыбнулся, когда услышал. Я не придала значения той улыбке (ведь с тобой такое происходило часто) и, как понимаю теперь, зря.
"Помнишь", я так часто повторяю это слово, будто ты хоть раз что-то забывал. Скорее я, неорганизованная и хаотичная, сама себя так настраиваю на нужный лад. Мне ведь легче помнить. Больнее, но легче.