Воспитанность одержала верх. Но это до поры до времени. Он не мог подобрать слова для извинения. Да слова тут и не помогут. Как тяжело обуздывать себя!
Наконец она встала и тихим, дрожащим голосом вымолвила:
– Замечательно, ваша милость. Мы выяснили, что вы в состоянии удовлетворить женщину. А как, вы считаете, она будет чувствовать себя потом, зная, что вашему “мастерству”, – она произнесла это слово с горечью и презрением, – подчинились не только ее тело, но также душа и сердце? Каково ей будет сознавать, что эти “мелочи” для вас не имеют ни малейшего значения? И что обладание ее телом вам необходимо исключительно для удовлетворения собственных желаний и как вместилище для вашего потомства? Вам приятно знать, что именно вы лишили ее невинности, так вы будете твердо уверены в своем отцовстве. – Она замолчала и провела дрожащей рукой по мертвенно-бледному лицу, на котором выделялись возбужденно блестевшие глаза. – Сомневаюсь, что вы сможете испытать минуты счастья, Сейнт-Ормонд. И, честно говоря, мне безразлично, что вы чувствуете!
Она резко отвернулась, но он успел разглядеть, что глаза у нее наполнились слезами.
– Тильда… – отрывисто произнес он. Ему сделалось стыдно.
Но она не слушала его и нетвердой походкой направилась к двери. Он кинулся за ней, поймал за руку и развернул лицом к себе. Ее глаза яростно сверкали, но вдруг взгляд сделался пристальным и решительным. Так на него никогда не смотрела ни одна женщина. Он не успел опомниться, как получил сильную пощечину и голова у него откинулась назад.
– Отпустите меня! – прерывистым голосом выкрикнула она. – Я не желаю выносить дальнейших оскорблений!
– Тогда оставайтесь здесь, – хрипло произнес он. – Уйду я. Неизвестно, кого вы встретите в коридоре. В таком виде вам лучше никому не попадаться на глаза!
Он вышел из библиотеки, изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие.
Глава восьмая
Криспин кинулся очертя голову прочь из библиотеки, но вдруг услышал знакомый голос:
– Криспин, милый!
Он остановился и увидел, что по главной лестнице спускается мать.
– Да, мама!
– Я искала тебя, дорогой. Ты очень занят? Можешь уделить мне несколько минут? – спросила она, не показав вида, что заметила у сына съехавший набок галстук и безумное выражение лица.
О боже! А если бы она стала искать его в библиотеке? При этой мысли он едва не задохнулся от волнения.
– Сколько хочешь, мама, – ответил он, решив, что разговор поможет ему взять себя в руки. – Где мы поговорим? – спросил он.
– Думаю, что у меня в гостиной. Там нам никто не помешает.
Значит, она собирается сообщить ему нечто важное. Но его сверлила другая мысль: как он умудрился потерять самообладание? Он хотел устыдить Тильду, а опозорил себя. До него донеслись слова матери, и он, изобразив улыбку, отворил дверь в гостиную.
– Прости, мама. Я задумался.
– Вижу, – сухо ответила она. – Ты не хочешь мне сказать, в чем дело?
– Нет, – без обиняков заявил он. – Я слишком ценю твое высокое мнение обо мне. Лучше скажи, что беспокоит тебя.
Леди Сейнт-Ормонд уселась на диван с балдахином.
– Надеюсь, ты не сочтешь, что я вмешиваюсь в твои дела, – медленно произнесла она и смущенно улыбнулась. – Ты, наверное, уже догадался, что я собираюсь проявить ужасающую бестактность!
Он улыбнулся.
– Давай, мама.
– Хорошо. Я хочу знать, почему ты намереваешься жениться на Милли Пембертон?
Не подумав, он выпалил:
– С тобой об этом говорила леди Уинтер?
Мать изумилась.
– Нет дорогой. Но должна заметить, что наши опасения сходны, хотя мотивы различны: она, естественно, заботится о счастье Милли, а я – о твоем.
– Понятно. И ты полагаешь, что я не буду счастлив.
Тильда ясно дала ему понять, что сомневается, будет ли Милли с ним счастлива, но матери незачем об этом знать.
Леди Сейнт-Ормонд задумчиво сдвинула брови.
– Боюсь, что ты скоро заскучаешь. – И поспешила пояснить: – Милли прелестна, Крис. Она милая, добрая девочка, хорошо воспитана, привлекательна… но я не уверена, что к такой девушке ты сможешь долго испытывать привязанность и что общение с ней – это то, что тебе нужно. Конечно, если ты ее любишь, то тут нечего сказать… но ведь это не любовь, не так ли? – Тонкие брови выразительно изогнулись.
Криспин не обиделся, а лишь уныло покачал головой. Нет смысла обманывать мать – она слишком хорошо его знает.
– Нет, не любовь, – признался он.
– Но тогда почему Милли? – ласково спросила она.