Упала статуэтка Купидона и Психеи, стоявшая на мраморной колонке-подставке. Хорошо, хоть ковер немного заглушил грохот.
Тихонько ругаясь себе под нос, она опустилась на колени и попыталась поднять подставку, которая оказалась довольно тяжелой. Тильда ухватилась за подставку обеими руками и зажала ее между ног. Ага! Вот так-то сподручнее.
Раздался слабый щелчок, а затем вспыхнул свет.
– И что же вы тут делаете? – Слегка удивленный голос Криспина прозвучал так, словно вид женщины, сидящей верхом на мраморной колонке в распахнутом халате, был для него делом привычным.
Он стоял в свете лампы в шелковом с витиеватым узором халате, который отчетливо обрисовывал его мужественную фигуру.
Тильда уронила подставку, громко выругалась и сердито взглянула на Криспина.
– Черт! О чем вы подумали, Сейнт-Ормонд?
Бровь у него изогнулась, и, опустив лампу на консольный столик, он ленивой походкой подошел к ней.
– В голову приходят самые разные мысли, – задумчиво произнес он. – Но ни одна из них не согласуется с образом добродетельной вдовы.
Он нагнулся и одной рукой без видимых усилий стал поднимать подставку. У Тильды, которая продолжала сидеть на ней верхом, перед глазами предстало захватывающее зрелище широкой волосатой груди с перекатывающимися крепкими мускулами. К тому же Сейнт-Ормонд не надел из-за духоты ночную рубашку. В голове промелькнуло: среди гостей нет чужих и это оправдывает его наряд, вернее, отсутствие оного. Она поспешно отступила в сторону и едва не упала.
Не обращая на нее внимания, он поставил колонку на место и придвинул поближе к стене. Затем нагнулся, поднял Купидона с Психеей и водрузил их сверху. Лишь после этого он повернулся к Тильде.
– Осмелюсь посоветовать вам, моя дорогая, в следующий раз устраивать свои дела поаккуратнее. Слугам бог знает что придет в голову, не говоря уже о гостях, когда они увидят полуодетую даму, порхающую на рассвете по коридорам.
Едкость его слов поразила Тильду, но она придала значение только замечанию по поводу ее одежды.
– Полуодетая?! – возмутилась она. – Кто бы это говорил! – Взгляд вновь упал на его грудь, и она с ужасом поймала себя на том, что думает… мягкие пи у него волосы или жесткие? Боже! Откуда взялись такие мысли? Она с огромным трудом овладела собой. Колени у нее подгибались, воздуха не хватало.
– Да… в следующий раз я все устрою иначе, – отрезала она.
– Уж постарайтесь, моя милая, – мягко произнес эн. – Видите ли, слуги и глазом не моргнут, увидев меня или другого джентльмена… промелькнувшего в коридоре.
Его слова привели Тильду в смятение. Откуда в его бархатном голосе такие презрительные, саркастические нотки? Ей казалось, что она стоит перед ним вообще без одежды. Жар пробежал по коже, горячие ручейки заструились по позвоночнику… да она сейчас тросто растает!
А он не унимался.
– Иначе вам не избежать внимания других заинтересованных лиц, которые могут вас перехватить по пути.
Наконец смысл его слов дошел до Тильды. Он тодумал, что она… что она… Нет, не может быть, чтобы он так подумал! Это слишком мучительно! Ее пронзила боль – нет, не гнев, а именно боль. Как он мог такое о ней подумать! Тут она вспомнила, как призналась ему в том, что скорее заведет любовника, чем снова выйдет замуж…
А что он делает сейчас? У нее ноги приросли к полу, когда он плавно двинулся к ней подобно огромному хищнику, крадущемуся к добыче. Ей надо бежать, кричать, делать что угодно, но не стоять и не смотреть на него, как кролик на удава!
На секунду он тоже замер и сверкнул на нее зелеными глазами. И через мгновение она очутилась в его объятиях. Губы Криспина с жадностью и силой прижались к ее губам. Она была застигнута врасплох, и ее пронзила мысль: Джонатан никогда так не целовал! Он всегда был нежным и внимательным, но его сдержанные объятия не возбуждали. Не то, что сейчас, когда она горит в огне от горячих губ и крепких рук, сжимающих ее. Она испугана и беспомощна, но не от того, что он с ней делает, а… от того, как отзывается ее собственное тело, как оно млеет и готово ответить на его страсть. Она никогда не думала, что такое вообще возможно! Несмотря на потрясение, она понимала, что должна сопротивляться, пытаться оттолкнуть его… но было уже поздно.
Она обмякла и безвольно прижималась к его крепкому телу. Руки сами собой поднялись и опустились ему на плечи. Твердые мышцы задрожали под шелковой тканью, и он еще сильнее сжал ее. Его язык настойчиво давил ей на губы, и Тильда покорно приоткрыла рот. Он со стоном просунул язык между губ, и теперь его поцелуи сделались более нежными и осторожными.
Руки Криспина сильно сжали ее, глаза продолжали гореть страстью, и он опустил лицо, чтобы поцеловать ее. И тут она по-настоящему испугалась. Если он сейчас ее поцелует, она не устоит, так как всеми фибрами своего сгорающего от желания тела хочет его и только крошечная точка в мозгу пронзительно кричит “нет”.
Он отпустил ее, а она так ослабла, что чуть не упала, но его рука удержала ее за кисть. Она медленно подняла на него глаза и, едва справившись с дыханием, вырвала руку из его цепких пальцев.
Прерывисто дыша, он многозначительно произнес:
– В следующий раз, маленькая распутница, предлагаю вам начать с меня. Могу пообещать: после меня вам больше никто не понадобится.
Раздираемая противоречивыми чувствами – желанием, страхом и гневом, – она лишилась дара речи… и бросилась бежать прочь от него.
Криспин смотрел, как она в развевающемся халате бежит по галерее и скрывается за углом. Он со стоном вернулся к себе в спальню, захлопнул дверь и прислонился спиной к стене. Постепенно пульс утих, а желание бежать за ней прошло. Тогда он спросил себя: он что, спятил? Он ведь почти овладел ею. И лишь когда она поцеловала его в ответ – причем сделала это довольно неумело, – он ослабил свой натиск и стал нежно ласкать ее.
Он вздрогнул, вспомнив поцелуй Тильды, сладость губ и то, как она поразилась, когда его язык проник ей в рот.
Конечно, она возвращалась от Гая! У него комната в этой части дома. Счастливчик Гай! Криспин с кислой миной направился к своей холодной кровати. Его опять охватил гнев, но он вдруг понял, что зол только на Гая. Почему проклятый мальчишка сам не пошел в спальню к Тильде? Обычно поступают так. Первое правило осторожного поведения в любовных делах – не давать повода слугам для сплетен.
Криспин сбросил халат и улегся под одеяло. О чем думал Гай, подвергая Тильду риску быть увиденной? Надо напомнить ему об обязанности защитить имя дамы, если уж он вступил в любовную связь.
Но, немного поразмыслив, Криспин решил, что его предупреждение не придется ко двору. Гаю двадцать семь лет, и он вполне самостоятельный человек. Выходит, он ревнует. Все очень ясно и просто. Его злость на Тильду обусловлена ревностью к Гаю. Он сам хочет Тильду! Но сейчас ничего не выйдет – он не может вторгнуться в “охотничьи угодья” Гая!
Тильда, конечно, тоже зла на него. А чего могла ожидать эта проклятая женщина, если бродит на заре около комнаты известного светского льва в ночной рубашке и халате? Пусть ей наплевать на собственную репутацию, но по крайней мере подумала бы о своем долге компаньонки.
Но все равно он не должен был ее оскорблять и тем более бросаться на нее. Самое разумное было – ничего не говорить. Тогда у него оставалась бы надежда. А теперь? Послав к чертям и себя, и всю эту историю, он решил, что остается одно – наблюдать, как развиваются отношения у Гая с леди Уинтер.
Это имя ей не подходит – неприступная, холодная богиня превратилась в податливую и чувствительную нимфу. Но плотское наслаждение оказалось недоступным. Да от этого можно с ума сойти! Как уютно она вписалась в его объятия и как знакомо ему ощущение ее тела, словно он уже обнимал ее!
Он ошибается. Не мог он этого забыть! И где он ее встречал? Судя по словам матери, она вышла замуж в восемнадцать лет и с тех пор жила в имении мужа. Арнольд! Эта фамилия будила давно забытые воспоминания…
Он пнул кулаком подушку.