— Наш театр существует недавно, — начала свой рассказ Рита. — То есть сначала он был непрофессиональным. Поэтому большинство актеров у нас люди без специального образования. Фактически только четверо имеют театральную школу за плечами — сам Донатовский, Лиза, я и Федор. Наверное, поэтому у нас не всегда все получается согласно театральным канонам, но это ведь сейчас в моде… Так вот, мы с Лизой были знакомы еще с училища. Поэтому я так обеспокоена переменами, происшедшими с ней. Остальные этого как-то не замечают. Даже Федор… Он считает, что я просто сошла с ума, но это не так!
— А как он называется, ваш театр?
— «Анаконда», — едва слышно выговорила Рита.
— О боже! — произнесла я.
— Вам это название кажется странным, да?
— Нет, что вы… Сейчас как только театры не называют! Да хоть «Моргом», хоть «Коброй», хоть «Анакондой». Можно еще «Калигулой», например. Или «Синей Бородой». Наверное, в этом проявляется отражение всеобщего безумия…
— Наверное, — с легким вздохом согласилась Рита. — Но наш театр совсем не отражение. Он воплощение безумия… Но я об этом уже, кажется, говорила? Ладно, начнем все-таки по порядку… Значит, в один прекрасный день мы с Лизой пришли в этот самый театр, потому что нам некуда было больше идти. Из города ни она, ни я уезжать не хотели, играть в ТЮЗе зайчиков тоже желания не было, а чтобы попасть в Драму, надо так извернуться, но на сие мы просто были не способны! Да мы и в то, что нас в эту «Анаконду» возьмут, слабо верили… Правда, человек, который нам посоветовал попытать там счастья, сказал, что в ней так много платят, как нигде, и этот фактор, что греха таить, был решающим в выборе…
— А кто вам посоветовал туда идти? — спросила я.
— Лизина сестра, — ответила Рита.
— Она тоже актриса?
— В некотором роде… Да, наверное, ее можно так назвать.
— Почему? Уточните, пожалуйста!
— Видите ли, — покраснела Рита. — Валера работает в пип-шоу.
— В чем? — не поняла я.
— В стриптизе, — еще тише сказала Рита. — Так что я не знаю, считается ли это актерской работой или нет. Наверное, все-таки да. Потому что это ведь тоже искусство!
— И что самое примечательное, доступное далеко не каждой женщине, — не удержавшись, проворчала я.
Она снова не уловила моей иронии или сделала вид, что не уловила?
— Да, именно Валера нас туда и устроила! Потому что у нее с Донатовским были довольно близкие отношения, вот так мы там и оказались.
— А что же она сама? — поинтересовалась я. — Если у нее с господином Донатовским были такие чудесные отношения, почему она работала стриптизершей, а не подалась в эту вашу «Анаконду»?
— Не знаю, — пожала она плечами, несколько растерявшись. — Я никогда об этом не думала… Может быть, потому, что у нее никогда не было особенного актерского таланта? Она любит музыку, танец… Да нет, ей просто было бы скучно в «Анаконде»!
— То есть, как я поняла, вы с самого начала благодаря этой Валерии оказались в привилегированном положении?
— Пожалуй, это можно отнести только к Лизе, — сказала Рита. — Но, я думаю, дело было не в Валере. Дело было в отношении к ней Донатовского.
— То есть между ними близкие отношения?
— Как? — не поняла меня Рита.
— Ну, они любовники, или…
— Нет, что вы! У Донатовского совершенно другое отношение к Лизе! Если сама она и хочет подобных отношений с Константином Геннадьевичем, то он слишком занят театром! Он помешан на театре, понимаете? И к тому же для него самое страшное — это банальность и пошлость!
Ох, кажется, он меня заинтриговал, этот тип! Назвать театр змеиным именем и не любить банальность — это, конечно, качества интересного человека!
И я сразу представила себе этакого самодовольного типа, вальяжного, как большой диван, и высокомерного, как напольная ваза!
Терпеть не могу такой тип людей!
Наверняка у него похотливый взгляд, очки и белое кашне! И черная шляпища с полями, как у сомбреро…
— Сначала все было нормально. Мы тогда ставили «В ожидании Годо». Вы, наверное, не знаете этой пьесы?
Я сделала глубокий вдох.
Ну, почему все эти богемные дамочки всегда почитают меня за идиотку?
— Мне больше нравится «Лысая певица», — улыбнулась я. — А если говорить серьезно, я вообще не люблю ни Беккета, ни Ионеско. Может быть, это кому-то нравится, я не спорю, поскольку это полный кретинизм — спорить о вкусах, но мне как-то понятнее Стоппард. Но я человек не типичный, — например, мне ужасно не понравился «Гамлет» в постановке Питера Штайна! Весь мир кричал в порыве восторга, а я, что называется, скептически молчала. Может быть, я ужасно старомодна?